— Про Оракула, — прошептала Кеона и вдруг прижалась к сестре.

Это было так неожиданно и непохоже на нее, что Окара немного испугалась. Но тут же обрадовалась и обняла девушку. Ей так ее не хватало.

В их семье проявление симпатии не приветствовалось. Отец был холоден и к собственным дочерям относился не лучше, чем к детям соседа, зато сына боготворил. Кефилл… это копия ворка Тоберона, только более капризная и нетерпимая. Мать, словно яркокрылую бабочку, занимала лишь ее красота. И только конюх Эжан, казалось, относился к Окаре с заботливой нежностью и отеческой любовью, отчего она ощущала себя немного неловко.

Но сегодня сестра была по-особому мила с ней. Соскучилась? Возможно. Расстроилась, что бессмертный ушел не попрощавшись? Наверняка. Что бы ни послужило причиной, Окара с радостью проводила время с сестрой. Кеона приблизилась вплотную и с предвкушающей улыбкой шепнула:

— Надеюсь, Оракул выберет меня, иначе… — Она медленно отстранилась и задумчиво погладила рукоять кинжала, который висел в поясных ножнах. — Иначе мне нет смысла жить дальше.

4. Глава 3. Привычки отцов превращаются в пороки детей

Гости разошлись только под утро. Уставшие девушки поднялись в свои спальни, тогда как Кефилл устремился в кабинет отца. Тот недавно вернулся, и молодому ворку не терпелось поделиться хорошими новостями. Бессмертный, посетив их бал, дал повод для сплетен и домыслов. Многие гости посчитали, что Доар находится в особом отношении с семьей Тоберонов, и по очереди заверили Кефилла в своих лучших дружеских намерениях. Приглашенные главы влиятельнейших семей империи пожелали породниться с ними. Воркам было без разницы, кто из сестер составит пару их сыновьям, потому что обе девушки дивно хороши.

Так что с отцом предстоял долгий разговор. Удовлетворенно потерев руки, Кефилл постучал в дверь кабинета. Услышав властное «Входи!», нажал на дверную ручку и перешагнул через порог.

— Батюшка, Окаре пора замуж. Сестренка засиделась в девках,— нацепив на лицо улыбку, уверенно заявил Кефилл, но дрогнувший голос выдал волнение. В присутствии сурового отца он терялся и нервничал.

— Не мямли, Кефилл. Говори, зачем пришел, или не мешай мне,— не отрывая глаз от разложенных на столе бумаг, раздраженно проговорил ворк Тоберон.— Брак Окары может и подождать.

Медленно, напоминая себе о собственной важности, Кефилл подошел к столу, за которым сидел отец. Набравшись храбрости и стараясь выглядеть невозмутимо, он молча взял со стола графин, разлил имперский виски по стаканам и один протянул ворку Тоберону. Отец был впечатлен переменой в сыне, который обычно трясся перед ним.

— Я тебя слушаю,— произнес он и, взяв стакан, откинулся на мягкую спинку кресла.

Закрыв графин, Кефилл сел в кресло напротив и, вытянув ноги, расслабленно проговорил:

— Ворк Гердиш просил руки Окары.

Он наслаждался непривычной реакцией отца, который недоверчиво присмотрелся к сыну и, поняв, что он не шутит, сделал щедрый глоток виски. Выпрямился в кресле и с сомнением спросил:

— Так Гердиш просил руки Окары?— Тоберону сложно было поверить, что его заклятый оппонент в императорской палате ворков пожелал изменить принципу «не иметь ничего общего с Тоберонами».— Почему? Что он хочет взамен? Каковы его условия?

Кефилл небрежно передернул плечами и бросил:

— Ничего!

Глаза отца недобро сузились, и молодой ворк понял, что теперь, когда оно полностью завладел его вниманием, пришло время рассказать обо всем. Поставив нетронутый стакан с виски на стол, Кефилл поднялся и, расхаживая по кабинету, поведал о неожиданном визите бессмертного и последовавшем за его отъездом восхитительном безумии гостей.