– Тут нечего делать. Надо двигаться вперёд, – пожал я плечами, открывая дверь и выходя на грязный двор, который был окружён квадратом пятиэтажек.

– Хах, к светлому будущему, что ли?

– Именно. Не обязательно толкать дурь, рискуя попасть за решётку. И необязательно горбатиться на фабрике, чтобы тебя оттуда турнули без выходного пособия, а потом заливаться дешёвым виски или закидываться “туманной пыльцой”.

Последнее упоминание о наркотике не понравилось Трише. Она злобно зыркнула на меня, правильно приняв замечание на свой счёт.

– Ну-ну… Смотрю, ты заговорил как ублюдки с центра! Быстро же ты их простил!

– Не мешай тёплое и солёное, Триша. “Тех” ублюдков, которые… Короче, их я никогда не прощу. Но надо быть идиотом, чтобы не видеть, как наш район катится в бездну. Тут даже воздух пахнет как гниющее дерьмо!

– Ага, – пренебрежительно фыркнула девушка. – Гораздо лучше слоняться по Сумраку, продавать добытые ценой жизни дешёвые артефакты Командории и ждать, пока тебя сожрёт какая-нибудь тварь!

Я скрипнул зубами и ничего не ответил на это бредовое замечание. Триша не знала, чем я занимаюсь – и лучше бы так оставалось и впредь…

– Ты сама-то, чем занята, подруга?

– Делами, – важно протянула Триша.

– Секретными?

– Ну если тебе правда интересно… Я пою!

– Серьёзно?! – удивился я. По её виду было трудно сказать, что она где-то выступала…

– Сиёзна! – передразнила меня девушка, – Я решила, что хватит работать официаткой! Сам говоришь, что надо двигаться вперёд! Но я и без тебя решила, что пора покорять эстраду и подвинуть эту Лиззи Суиззи со столичных подмосток! И уж поверь – когда я поднимусь на пьедестал – не забуду о своих друзьях с района!

– И где ты выступаешь?

– Я только ищу место, где примут мои таланты! – виляя бёдрами, она представила, что выходит на сцену, – Составляю репертуар, пытаюсь накопить денег на сцен…Сценический образ!

– Пытаешься накопить, значит? Уволившись с работы?

– Ты такой зануда, Каррано! А вот Роб меня поддерживает!

– Какой ещё Роб?

– Слоу! Роб Слоу! – горячась, пояснила Триша, – Мой парень.

– Слоу? Тот худосочный, который толкает “пыльцу” в порту? – нахмурился я. – Не знал, что вы встречаетесь.

– Я не лезу в его дела! – огрызнулась подруга, но я увидел, как она отвела взгляд, – Он говорит, что у меня всё получится!

– Я тоже не хочу лезть не в своё дело, Триша, но этот парень… Ты уверена, что тебе нужно с ним встречаться? Он же не… Он не из тех, с кем можно прожить долго и счастливо.

– Ты прав – это не твоё дело! – отрезала Триша и замолчала.

Мы пересекли двор, миновали потрескавшуюся изнутри, заплесневелую арку и оказались на Сапожной улице – длинной “кишке” с узкими тротуарами и дешёвыми лавками на первых этажах старых, нависших над дорогой словно скалы кирпичных зданий. Несмотря на раннее утро здесь царило оживление – все спешили на работу, перекрикивались, ругались, торопились. В обе стороны ездили коляски, запряжённые лошадьми, прокатывались самоходные повозки, мобили, плелись тележки, которые тащили за собой люди.

Сапожная улица была одной из многих в паутине квартала, который в простонародье назывался “Четыре столба”. Эти “столбы” были высотными тринадцатиэтажными зданиями, воткнутые по углам квартала и как бы ограничивающими его.

Район, в котором я оказался после интерната и “предательства” родителей, был одной из самых нищих частей Кайтрана – за исключением, пожалуй, “Застенья” и трущоб, в которых жили “заражённые”.

В “Столбах” нашли пристанище рабочие с фабрик промышленного квартала и из порта, разорившиеся торговцы, бездомные, калеки, наркоманы и, разумеется, преступники. Представители Полицерии не любили патрулировать местные улочки, и порядком в “столбах” большей частью занимались преступные элементы. И правительство, давно махнувшее на этот квартал рукой, такое положение дел полностью устраивало.