– Рем не был тщеславным.

– Рем был очень молод, когда провел свой первый экзорцизм. Успех вскружил ему голову, поселился в душе крохотным демоном и ждал удобного момента.

– Вы ошибаетесь, святой отец. Рем никогда не вспоминал о тех днях.

– Никогда? – лысый священник опустил глаза к старой фотографии, которую Левий все еще держал в руке. – Почему же тогда он молился за эту женщину, сын мой? Почему, несмотря на то, что с момента его первого экзорцизма прошло так много лет, все еще помнил Себилу Леон?

Шел 1922 год.

«Кадиллак» подпрыгивал на ухабистой дороге, вызывая икоту. Вечерело. Водитель включил фары. Желтое пятно света замаячило перед капотом, словно солнечный зайчик, за которым бегает глупый котенок. Девушка. Она сидела на заднем сиденье, и Дэнни, водитель, чувствовал запах ее дорогих духов. Черная вуаль скрывала верхнюю часть лица. Открытыми были лишь губы. Длинный мундштук и сигарета. Затяжка. Синий дым из приоткрытого рта. Дэнни заставил себя смотреть на дорогу. Деревьев по бокам становилась все больше. Их зеленые листья шелестели на ветру. А небо продолжало темнеть…

Поместье миссис Леон. Чернокожий мальчик заглянул в машину и побежал открывать ворота. Высокие кованые створы были слишком тяжелыми для него, и Дэнни видел, как скользят босые ноги мальчишки.

– Давай помогу, – сказал он, выйдя из машины.

– Нет, сеньор! Нет! – замотал головой мальчишка. Его черная, лоснящаяся от пота спина хранила на себе отпечатки плети.

– Никто не увидит, – пообещал Дэнни. Мальчишка запрокинул голову, посмотрел ему в глаза и вытер ладонью пот с лица.

– Вы очень добрый, сеньор, – он снова начал толкать тяжелые створы.

– А ты еще слишком мал, – сказал Дэнни. Ворота действительно были тяжелыми, и Дэнни поразился, откуда в мальчишке столько силы, чтобы сдвинуть их с места.

– За фонтаном направо! – прокричал ему негритенок, когда Дэнни уже проезжал мимо него. – Там можете оставить машину.

«Вот и весь день», – подумал Дэнни. Рядом с пыльным «Паккардом» остановился новенький «Форд-Т». Водитель в тройке помог выйти высокой женщине в вечернем платье. Она взяла его под руку, и они ушли. Дэнни закурил, разглядывая приютившийся в тени «Студебекер» с разноцветным балдахином. На фоне остальных машин с жестяным кузовом он выглядел доисторическим мамонтом, потешаясь над которым можно было убить какое-то время.

– А разве вы не пойдете в дом? – спросил у Дэнни подбежавший негритенок.

– Я всего лишь водитель.

Негритенок просиял.

– Это хорошо! – сказал он, подобрал выброшенный Дэнни окурок и затянулся. Щеки его вздулись, глаза вылезли из орбит. Он попытался сдержать кашель, но не смог. Дэнни рассмеялся. – Какие крепкие! – пожаловался негритенок, тяжело вздохнул и снова затянулся. Новый приступ кашля и слезы из покрасневших глаз. – Ух! – негритенок зажал ладонями уши. Дэнни хохотал. Третья затяжка. Казалось, негритенку нравится веселить нового друга.

– А твои родители знают о том, какие фокусы ты здесь проделываешь? – спросил Дэнни сквозь смех. Негритенок покачал головой, выбросил окурок и убежал. Его голые пятки сверкали в сумерках неестественной белизной.

Дэнни вышел из машины и огляделся. День выдался слишком жарким, и его рубашка была мокрой от пота. Журчавшая в фонтане вода напоминала о свежести и прохладе. Ее струи стекали по бронзовым лепесткам распустившейся розы, из центра которой и бил фонтан. На губах Дэнни была соль, а лицо зудело от дорожной пыли и пота. Большой дом с белыми каменными колоннами своими размерами и мощью мог подавить всякого, кто ступит на его порог. Циркульные арки переплетались между собой. Массивная мраморная лестница вела в портик с колоннами, в глубине которого находились парадные двери. Крыша была двускатной, с треугольным фронтоном над портиком. «Видал и получше», – подумал Дэнни. Барельефы, чертежи, вдохновение… «Где-то здесь должен быть бассейн или пруд», – думал Дэнни, надеясь, что до наступления сумерек ему удастся умыться или, если повезет, искупаться. Он вспомнил о негритенке. Послал к черту большой слоеный торт, претендующий на звание дома, и отправился на поиски мальчишки.