– Да вроде ничего прошел, правда пришлось переспать с главным. Космос требует жертв.

– Ни стыда, ни совести, – улыбнулся я белыми зубами.

– А зачем брать лишнее на орбиту. Бессовестно, но быстро: пять минут без совести за три часа в космосе, – закатила Муха глаза еще дальше.

– Не дорого, – почесал я ногой за ухом. – Теперь тебе все время с ним спать придется? – стал я рисовать на земле замысловатые цветочки.

– Не знаю, сказали, что подготовка к полету займет три месяца – испытательный срок. Но самое главное, что у меня теперь будет новое имя, свой позывной – Белка!

– Почему Белка? – затер я свои творения.

– Потому что на букву Б… – побледнела Муха.

– Ты что одна полетишь? – залег я на теплую землю.

– Нет, с одной сучкой, со Стрелкой.

– Потому что на букву С? – положил я морду на вытянутые вперед лапы, и она растеклась по ним.

– Терниста дорога к звездам, – легла Муха рядом впившись своим провинившимся взглядом в мои глазные яблоки.

– Оно того стоит? – закрыл я глаза, будто был сторожем этого яблочного сада.

– Не знаю. Сына надо поднять на лапы. Он же у меня единственный и такой непутевый, – поймала языком Муха падающую по морде слезу.

– Дети, как им хорошо без нас, как нам плохо без них, – вспомнил я свое щенячье детство и родительскую конуру.

– Ты-то своего видишь часто? – лизнула меня она.

– Раз в неделю, – услышал я запах домашнего супа в ее языке.

– Алименты платишь? – не переставала она лизать мою гордость.

– Ежемесячно, 33 % костей, – начал я возбуждаться от такого обилия женской неги

– Ты все в кости играешь, а ребенку мясо нужно, – резко прекратила она ласкать мою морду.

– Да где же я его возьму, мясо-то. Работу ищу, перебиваюсь пока старыми заначками.

– А как же заграница? – поднялась с земли и отряхнулась Муха.

– Ну ты же понимаешь, что все это одна болтовня, для красного словца, кому я там нужен, за границей, там своих псов хватает, – со злостью на себя закусил я блоху, которая ползла по моей лапе. А может и не было никакой блохи, просто злость.

– Чем сегодня займемся? – попыталась она отвлечь от тяжелых дум Шарика

– Может, кино посмотрим?

– Может, лучше друг на друга?

– А других нет вариантов?

– Никто меня не любит, никому я не нужна, – заскулила Муха.

– Так радуйся: никто не обидит, не бросит ради другой, не изменит, не выгонит, не поцелует жадно в самое сердце, чтобы затем плюнуть в душу. Ты в безопасности, – прикусил Шарик любя ее холку.

– К черту опасность! Знал бы ты как ее порой не хватает, – виляя хвостом, оценила она его маневр.

Шарик хорошо знал, что после этих слов погода в душе женщины начинает резко портиться, как бы ярко ни светило солнце. Он хотел бы утешить Муху, но знал, чем это может обернуться. То, что было, обязательно повторяется, стоит только попробовать заново начать строить город из отношений, стоит только один раз остаться, а утром почистить зубы одеться, позавтракать и выйти на улицу, можно даже не завтракать, можно даже не одеваться. И пошло, поехало, минимум через неделю, если считать, что эта неделю будет медовой, опять выедание нервов. А может быть, хватит и ночи, как только холодильник пустой утром пожмет тебе руку или лапа забудет выключить свет в туалете или другой найдется какой-то предлог, который ты попытаешься писать слитно, с тем что может существовать только раздельно.

– Неужели ты все еще меня не простил? – угадала движение его мыслей Муха.

– Простить можно что угодно, только это будет уже не любовь и даже не дружба.

– А что это будет?

– Керлинг, где один станет с криками сталкивать камень с души, а другой попытается оттереть на ней пятно.