Образ жизни холостяка, добровольно избравшего безбрачие, отличается от привычных мерок счастья. Вот и сейчас Тимофей лежал под шёлковой простыней в гостях у Кристины, но заснуть не мог уже битый час. Его не прельщала возможность прижиматься во сне к телу, которое его манило. Он хотел оставить всё ровно на тех местах, как ему удобно, сохранять дистанцию и роли.

Она сладко потянулась во сне, с кошачьей грацией вальяжно прогнула спину, придвинувшись к нему плотно. Он провел ладонью по её фигуре, повторяя линии её изгибов. Тонкая талия, высокие холмы ягодиц. Мурашки на её коже гуляли по телу в свете экрана телевизора, от поглаживаний вздымались светлые волоски. В этом для него было что-то настоящее: нежность и тепло её кожи, запах ягодных духов, волосы, всё ещё влажные после вечернего душа. Скромная маленькая грудь, соски которой от прикосновений и прохлады сжались и очертили свой чёткий ореол. Он знал каждую её складочку, ведь когда оставался в гостях и намеревался перестроиться и заснуть рядом, всё заканчивалось примерно одинаково. Он в тишине ласкал взглядом каждый сантиметр её тела, радуясь, что она крепко спит и можно насладиться истинной природной красотой. Он любил эти моменты безмолвия. Такие фигуры как у Крис восхваляли античные мастера скульптур. Когда она спала, он чувствовал себя рядом с ней архитектором, способным создать из сырого неотесанного пласта мрамора нечто потрясающее. Во что влюбится он сам, как в собственное произведение искусства. Он жаждал наполнить этот красивый сосуд культурой и эстетикой. Создать произведение искусства, в котором красота внешняя будет подчёркиваться просвещением изнутри.

Он идиот, что услышав в телефоне то, что Кристина на Патриках, надеялся, что она хотя бы просто открыла подаренный им томик Булгакова и поехала по знаковым местам романа. Но её примагничивали к себе только бутики и места тусовок светских львиц. Она не виновата, что с жадностью рвётся к богатой жизни. Проблема в нём самом: ему хотелось однажды понять, что он смог открыть для Кристины не только мир сексуальных удовольствий и финансовых вливаний, но и чувство вкуса и изысков. В эти мгновения беззвучия Тимофей с горечью осознавал, что перед ним всегда было две Кристины. Первая Крис ‒ настоящая девушка, а вторая ‒ образ из его прошлого, который так старательно с усердием скульптора он пытается вытёсывать на Кристине. Он стремится создать в своей модели ролевую куклу, способную воскрешать его память. Да, он виноват перед Кристиной, что видит в ней однокурсницу Веру, но это его личная вина и изливать душу своей содержанке он не планировал.

Крис шумно засопела, расположившись неудобно на подушке. Тимофей с огорчением в полумраке нащупал на полу свои брюки. Он давал отдохнуть себе от перфекционизма рядом с ней, но надолго его не хватало. Как только его охватывало чувство вины, он предпочитал сбежать. Бежать прочь из постели, из комфортного номера отеля, один раз даже пришлось бежать из купе и сидеть в вагоне ресторане, под предлогом важных текущих дел. Вот и сейчас по ступеням с третьего этажа пятиэтажки он рвался поскорей на улицу, чтобы вдохнуть привычный ему воздух свободы.

Парковочные места в центре по вечерам заняты, гораздо проще отыскать место за шлагбаумом, внутри двора. Но и тут от перенасыщения может ожидать неприятный сюрприз. Автомобиль Тимофея Борисовича оказался плотно прижатым внедорожником, у которого даже если бы и был на лобовом стекле номер телефона на записке, в 3 часа ночи будить людей неприлично. Возможность к выезду была перекрыта.