В свете подобных суждений неудивительно, что одним из первых официальных мероприятий советской власти стал слом прежней судебной системы. 24 ноября 1917 г. Советом Народных Комиссаров был принят Декрет о суде № 1^>90, суть которого, по словам одного из его авторов П.И.Стучки, «заключалась в двух положениях: 1)разогнать старый суд и 2)отменить все старые законы. И только»^>91. В полном соответствии с этими задачами пп. 1 и 2 Декрета провозглашали упразднение общих и преобразование местных судебных установлений, а п. 3 предписывал ликвидировать прокуратуру, адвокатуру и институт судебных следователей.

Естественно, что разрушение дореволюционного суда предполагало также отказ от лежащих в его основе принципов, рассматриваемых многими как «буржуазный вздор». Однако всё осложнялось тем, что это был первый опыт построения социалистического государства. Четкое понимание того, как именно должен выглядеть советский суд и чем он должен отличаться от суда «буржуазного», на первых порах отсутствовало. В силу этого к слому старой судебной системы центральная власть подходила более решительно, чем к построению новой.

Хотя уже в первом Декрете о суде содержались нормы о новом судоустройстве, советы на местах смотрели на него как на «общую директиву… не требующую ее буквального исполнения»^>92. В результате его предписания, как и требования последующих декретов^>93, выполнялись лишь отчасти. В основном же организация нового суда определялась местными актами и потому не отличалась единообразием. Нередко судебная функция вовсе вверялась несудебным органам (военно-революционным комитетам, местным советам и др.)^>94. При этом центральная власть избрала политику невмешательства, настаивая только на ликвидации прежних судебных установлений^>95.

Ситуация изменилась лишь к концу 1918 г. после принятия первого Положения о народном суде^>96, направленного на унификацию российского судоустройства. К этому времени широкое признание получил целый ряд идей о «правильной» организации новой судебной системы. В частности, возобладало мнение о «принципиальной несовместимости… советской юстиции с теорией разделения властей и с теорией независимости судебной власти»^>97. Основанием для этой идеи стал провозглашенный ранее лозунг о полноте власти советов^>98.

Отмеченная смена парадигмы существенно повлияла на новое судоустройство. По сути, суд вновь оказался соединен с администрацией. Из текста Положения 1918 г. мы видим, что исполнительные комитеты советов различного уровня участвовали не только в формировании судебной системы, но и в кадровом укомплектовании судов. Коллегии защитников, обвинителей и представителей в гражданском процессе, пришедшие на смену прокуратуре и адвокатуре, также образовывались при исполкомах.

Значительное влияние на суд имел и другой исполнительный орган: Народный комиссариат юстиции. Согласно Положению об отделах Наркомюста 1920 г.^>99, его структурные подразделения заведовали организацией судов, органов следствия, обвинения и защиты, наблюдали за их деятельностью и давали им руководящие указания. В том же году было издано новое Положение о народном суде^>100, закрепившее за Наркомюстом право высшего судебного контроля. Во исполнение этой нормы в нем действовал особый отдел, рассматривавший в порядке надзора отдельные приговоры и решения народных судов. Другими словами, высшей судебной инстанцией стал несудебный орган.

В этом контексте вполне понятны жалобы практических работников на то, что суд, контролируемый администрацией, перестал быть «ответственным органом» и утратил свой былой авторитет