В то же время нельзя не признать, что концепция полноты судебной власти сегодня разделяется далеко не всеми, не говоря уже о том, что Россия, в отличие от многих других европейских правопорядков, исторически не рассматривает, например, прокуратуру как элемент судебной власти в рамках единого корпуса магистратуры, состоящей из судей и прокуроров^>29.Кроме того, в наши дни невозможно изучать вопросы организации правосудия без учета деятельности разнообразных наднациональных структур (ЕСПЧ, международные арбитражи и др.), которые процессуально связаны с национальной системой правосудия, но чья деятельность вряд ли может быть теоретически обоснована концепцией «полноты судебной власти».

В связи с этим нельзя отказываться и от более узкого понятия судоустройства, ограниченного исключительно организацией (устройством) судов. Если основываться на нем, то возникает потребность в дополнительном (субсидиарном) понятии, которое охватывало бы другие органы, способствующие отправлению правосудия. Иначе говоря, при таком векторе развития понятия судоустройства, его толкования и понимания, оно перестает быть самодостаточным. В данном случае требуется уже более широкий понятийный ряд.

Оптимальным субсидиарным понятием, дополняющим понятие судоустройства при ограничительном (узком) толковании последнего, является понятие правоохранительных органов. Попытки сконструировать из понятий правоохранительных органов и правоохранительной деятельности самодостаточные понятия, способные полностью заменить понятие судоустройства, привели к уже отмеченным ранее трудностям: они оказались еще менее определенными, нежели понятие судоустройства, но при этом лишенными фундаментальной теоретической базы (в виде концепции полноты судебной власти). Однако, когда речь идет не о замене, а о дополнении понятия судоустройства, то многие трудности исчезают. Во-первых, в такой ситуации нет более надобности спорить о том, является суд правоохранительным органом или нет, поскольку речь идет не о правоохранительных органов вместо судоустройства, а о правоохранительных органах вместе (наряду) с судоустройством. Во-вторых, появляется возможность сохранить весь тот богатый и полезный теоретический инструментарий, который наработан в советский и постсоветский периоды при разработке учения о правоохранительных органах. В-третьих, необходимость обоснования связи между судоустройством и организацией сопутствующих правосудию правоохранительных органов приводит к постепенному восстановлению в тех или иных пределах концепции полноты судебной власти. Если это учение получит дальнейшее развитие в отечественной правовой доктрине, то понятие правоохранительных органов постепенно войдет в состав судоустройства. Если не получит, то автономия данного понятия сохранится – оно будет существовать наряду с судоустройством.

Но при любом векторе развития российской правовой доктрины важно помнить, что понятие правоохранительной деятельности и правоохранительных органов должно иметь четкую процессуальную привязку. Речь может идти только о тех органах, которые по долгу службы (exofficio) участвуют в том или ином виде судопроизводства, т. е. чья деятельность процессуальна и направлена на достижение задач правосудия. Это в полной мере относится и к наднациональным судебным или квазисудебным органам (международным арбитражам, ЕСПЧ и др.), так как их деятельность всегда процессуально привязана тем или иным способом к национальной судебной системе и опирается на судебные прерогативы государства.