Старушка вздохнула и скорбно сложила руки на коленях, тихо проговорив вслед ушедшей внучке:

– Ох, Шура, Шура… Как ты сама будешь жить, я не знаю. А вот, кто будет рядом с тобой, горькими слезами умоется. Спаси и сохрани, Господи, от неё всех добрых людей…

***

– Ах ты, зараза! – скривившись от отвращения, Гусев достал платок из кармана и принялся вытирать лицо.

Но когда Люба повернулась, чтобы уйти, схватил её за шею и удержал, впиваясь ногтями в нежную кожу девочки: – Бесстыжая… Да я тебя за это размажу… Нахалка малолетняя… Готовься! Завтра же вылетишь отсюда! Пошла вон!

Директор толкнул Любу с такой силой, что она с трудом удержалась на ногах. А едва девочка скрылась за дверью, вернулся к своему столу и протянул руку к телефону. Но потом помедлил. Нельзя разговаривать с начальством в таком состоянии. Надо немного успокоиться. Но ведь какая дрянь эта Кошкина. Недаром Анжелочка так сильно её ненавидит. Вот дочка у него – золото. Вся в отца. А красивая какая… Летом обязательно нужно свозить её на море, пусть отдохнёт от учёбы и экзаменов.

Мысли о дочери помогли Гусеву расслабиться, и он всё-таки набрал знакомый номер:

– Маргарита Наумовна?! Здравствуйте! Вас беспокоит Гусев Лев Валерьянович. Да-да! Узнали? Мне очень, очень приятно! Маргарита Наумовна, я хочу посоветоваться с вами по поводу одной девочки. Да, ученица нашей школы. Её зовут Любовь Кошкина. Понимаете, в чём дело, девочка находится в том возрасте, который принято считать очень ранимым. Она подросток и сейчас осталась без надзора взрослых. Мать девочки давно умерла, отец, насколько я понимаю, бросил свою семью. Люба сейчас живёт с престарелой бабушкой, которая тоже нуждается в серьёзном уходе. Она просто не в состоянии следить за своей внучкой. И меня это очень беспокоит. В последнее время у Любы очень много пропусков и учителя жалуются, что она серьёзно отстала от программы. Давайте поможем Любе вместе. Потом она сама скажет нам спасибо.

Гусев замолчал, внимательно слушая, что говорит ему начальство. Потом закивал головой, как будто Маргарита Наумовна могла его видеть:

– Да-да, у меня тоже есть дочь одного с Любой возраста, и я прекрасно знаю, о чём говорю. Девочки – подруги и у меня просто сердце кровью обливается, когда я вижу несчастную, вечно голодную Любу. Я бы ни за что не стал беспокоить вас, но мне очень жаль эту семью. Мы можем посодействовать в том, чтобы до совершеннолетия Люба обучалась в каком-нибудь интернате? А бабушку можно определить в дом престарелых и инвалидов. Поверьте, так будет лучше для всех. Мы ведь с вами знаем, что такое наркомания, пьянство и детская половая распущенность. Стыдно говорить об этом, но я уже не раз замечал, как от Любы пахнет алкоголем. Понимаете, что происходит? Девочка, вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, выпивает и проводит время на улице неизвестно с кем. Последствия всего этого вполне очевидны: ранняя беременность, употребление запрещённых веществ, тюрьма. Я ни за что себе не прощу, если мы не убережём Любу от этой беды. Девочка такая хорошая, добрая, отзывчивая, и очень наивная. Пожалуйста, Маргарита Наумова, примите все меры, какие только можно. Назначьте проверку, посмотрите, в каких условиях проживает девочка. Мы в школе тоже проведём комиссию, составим все необходимые акты и документы.

Гусев снова стал внимательно слушать, потом опять закивал и расплылся в довольной улыбке:

– Конечно-конечно, я всё вам передам. Спасибо, Маргарита Наумовна. Я нисколько не сомневался в вашей доброте. Да-да, и вам всего доброго. Буду ждать вашего решения…