– А ничего так квартирка! – присвистнула, бредя по длинному коридору. – Трехкомнатная, большая, евроремонт. Интересно, чья. Макса или… Черт! А если сюда жена Анатолия Алексеевича явится?! Надо делать ноги.

Только так подумала, а тут и кухня нашлась. Напилась воды сама, набрала ее в две кружки и понесла мужикам. Они этого ждали. Как шаги мои заслышали, так стали руки тянуть. В общем, спасла жаждущих. И сразу же принялась свои вещи с пола поднимать. Это надо, как все разбросала! Как у себя дома! Платье там, бюстгальтер здесь, а трусы…

– Отдайте, Максим Павлович. Это не ваше.

И вот встала я в дверях с вещами своими подмышкой, осмотрела разгромленную спальню, полумертвых двоих мужчин и четко осознала одну главную мысль. Надо было сматываться.

– Мне здесь больше делать нечего!

Развернулась и снова в ванную, чтобы одеться.

– Вот и все! – глянула на свое отражение, закончив красить губы кроваво-алой помадой. – Окончен бал! Меня, скорее всего, завтра уволят.

Хотела отвернуться от зеркала, но в этот момент там оскалился в улыбке уже виденный ранее рогатый ужас. Похоже, у него было отличное настроение.

– Обязательно уволят, моя дорогая! На этот раз ты явно зарвалась. Одна троих уделала!

– Что значит…как это троих?! Их же там…

– Главбух раньше всех в себя пришел. А когда в квартиру ворвалась твоя бывшая подруга Марианна, он принялся ее утешать и теперь провожает до такси.

– О, н-да! Марианна!

– Грозится тебя убить. А эти двое в себя придут, все вспомнят и…кто-то один из них точно предложит написать заявление об увольнении. А может, и сразу оба.

– С чего бы? Они сами хотели оргию. Я теперь точно все вспомнила.

– Хотеть одно, а то, что они получили…

– До сих пор все обходилось, а значит и на этот раз перемелется. И потом, я работник хороший. И кто вы такой, чтобы на меня страх нагонять?!

– А говоришь, что все вспомнила! Иди-ка быстрее домой, детка! К папочке! Пока не поздно. А то, по моим сведениям, по твою душу Совет Трех вот-вот должен собраться. По их мнению, ты большая грешница. И методы Троицы всем известны. Осудят и очистительные испытания нашлют. И не понятно, сколько лет мучиться будешь. Иди ко мне, дорогая! Да и пора, загостилась ты на Земле…

– Сгинь! Пропади! Что бы тебя!.. – замахала я руками на зеркало, а как поняла, что стояла и с глюком разговаривала, так подхватилась и вон из квартиры побежала.

На тумбе в коридоре, перед входной дверью, увидала и схватила дамскую сумочку. Прикинула и решила, что больше моих вещей здесь не должно было остаться. После этого кинулась на лестничную площадку и к лифту.

– Домой! Скорее домой. Там в себя приду, и может, еще все и образуется, – что хотела «образовать» так и не поняла, как двери лифта распахнулись, и из него вышла тучная женщина, а за ней четыре девочки погодки. Я как их увидала, невольно вскинула сумку повыше, до самого лица, загораживаясь от пытливого взгляда в свою сторону, и юркнула в кабинку лифта.

– А может, и не образуется! – проговорила, успев в щелку рассмотреть, какую дверь та дама начала открывать своим ключом.

До дома мне надо было добираться прилично. Поняла это сразу, как осмотрелась на местности. Поэтому решила поймать такси. Все же самочувствие мое оставляло желать лучшего, автобус могла бы и не вытерпеть. Да, с нагрузкой на организм в эту ночь я точно переборщила. Прав был тот, с рогами, переусердствовала в разгуле.

– Такси! – махнула рукой, как увидала машину с шашечками, та и остановилась.

Чтобы добраться до старой части города, где жила, из новой, где стоял дом Анатолия Алексеевича, пришлось ехать через тоннель под железной дорогой. Мы нырнули в него, и я удивилась темноте. Как в склепе, наверное. Да что там, я даже шофера в тот момент не видела. Да где же освещение? Оно же здесь и днем и ночью должно было гореть. Что за черт?! Тоннель не мог быть таким протяженным. Ехали, ехали, ехали… И вдруг, голос!