– Не бойся, будет. Троицей клянусь!..

Упомянуть обидчиков получилось к месту. Малолетний кляузник уважительно отнесся к клятве. Рот свой беззубый захлопнул. А я в очередной раз подумала, что страдаю зазря. В гнилой мир меня забросили праведники. Плохо они следили здесь за своими подопечными. И чего тогда в меня пальцами тыкали, раз сами…раз у самих… я же теперь отбываю?..

– Садись на свое место! – отрезвил меня голос «матери», как только переступила порог незамысловатого крестьянского жилища. Вот бы еще понять, где оно, то самое, мое. – Совсем ополоумела, на стул отца садиться? Брысь на лавку рядом с Матюшкой.

Ага! Матюшка – это беззубый братец, выходило. Села около него, и малец тут же стал дергать за сарафан и еле слышно расспрашивать про обещанный леденец.

– А когда? А где возьмешь?..

Грозное «цыц» от дверей прервало его допрос. Ого, «папенька» пожаловал. Взлохмаченный и припухший мужик ввалился в горницу и протопал к своему стулу. И очень папенька был похож на местного пьяницу. Будто бы ночью нагулялся и только теперь вот встать соизволил. Даже я, Ара то есть, встала много раньше. А тут глава семьи, однако!.. Космы не расчесал, лица не умыл, на стул мешком опустился.

– Славься Святая Троица!..

Родитель особенно долго с молитвами не напрягался – за пару минут управился. И подал нам потом сигнал, что можем уже оладья из большой и глубокой глиняной миски по своим тарелкам разбирать. А нас с Матюшкой уговаривать и не надо было, и дважды приглашать покушать тоже. Миска в центре стола быстро в итоге опустела, под сметанку да медок оладушки очень оказались хороши.

– Куда?! – остановил меня окрик «матери», когда собралась горницу и дом покинуть. – Посуду собери, помой, а потом тебя ждет огород. Забыла, что вчера грядки не дополола?

Пришлось все эти дела переделать. А вокруг еще братец крутился, так как ему покоя не давал обещанный леденец. Но это было на пользу – подсказал вольно и невольно, где у них что находится. А как за водой к колодцу отправилась, то там со мной снова казус случился. Какая-то девица с синей лентой в светло-русой косе в волосы вцепилась. Начала мне их драть и вопить, чтобы не засматривалась на какого-то Митяя. Во, дела! Ара неведомая мне их натворила, а я расхлебывай. А потом, что за порядки?! Где это видано, парней собственностью объявлять? А если твой, так и следи за ним лучше и разбирайся с ним, а не…

– Ой! Мне же свидание голубоглазый пастух назначил, – задрала голову к небу, и Арькин жизненный опыт подсказал, что полдень был совсем близко. Надо было спешить, если встретиться желала. – А что, ничего же так парень!..

И вот бежала я уже по тропке узкой, что вела к мосткам через реку. Увязался за мной, было, Матюшка, но прогнать получилось. На тот берег перебралась, а там на пригорке и коров увидала. Но речь не про них, не про рогатых животин, а про то, как мы с парнем тем жарко час времени потом провели. Ой, и травы же душистой на лугу примяли!

– Да ты не девка, а огонь, прямо, – помогал поправлять потом лямки сарафана этот Степан. Именно так его, как оказалось, звали. А еще он травинки из моей растрепавшейся косы с большой охотой вытаскивал и все норовил еще, хоть сколько, тело Арькино погладить. – Вечером на праздник придешь? Приходи! Я ждать буду.

Еще бы он не впечатлился! Все же любви с бесовкой отведал. Как там в этом деле была Ара, не знала, а меня с огнем этот тип не зря сравнил – наш демонический народ с этой стихией всегда общий язык находил и многое от нее перенял. И хоть тело мне досталось обыкновенной крестьянской девки, душа-то бесовская при мне осталось и память тоже, и не понятно было по недосмотру Троицы или как. В общем, парня оставила всего впечатленного и с обещанием увидеться вечером. А пока шла к селу, все думала, в чем соль моего наказания Святых Трех. Что они там говорили про то, будто расплатиться должна? Причем кто-то там должен был разбить мне сердце, как сама делала не раз.