Далее стали думать, кто же именно отправится на доклад. Адмирал как глава комитета, само собой, входил в их число, и после недолгой дискуссии к нему добавились Портер и Блейк. Остальные с видимым облегчением от того, что спихнули с себя эту обязанность, приготовились разъехаться по своим делам.

Остаток вечера троица докладчиков посвятила подготовке к аудиенции, а также фальсификации письменного доклада Брустера, после чего благополучно отправилась спать.

Однако утром, незадолго до того, как они сели в машину, Моррисону позвонил президент и сообщил не самое приятное для адмирала известие:

– Джеймс, я хотел бы предупредить вас, что к нам присоединятся также сенаторы Рид и Грэм…

«Этого ещё не хватало!» – мысленно воскликнул адмирал, без труда сообразив, что президент назвал имена двух демократов, которые представляли комитеты по вооружённым силам и по ассигнованиям. Оба были известны своим довольно негативным отношением как к этому проекту в частности, так и ко всей доктрине мирового господства США. Доброжелательного господства, как они с иронией называли его.

– Господин президент, но вчера мы…

– Знаю-знаю, но поймите меня – их присутствие будет символизировать мою открытость и беспристрастность. Я поступаю так по рекомендации моих советников. А если мы соберёмся этаким узким кругом, то могут начаться нежелательные толки… а они мне в преддверии выборов совершенно не нужны. К тому же, если я правильно понимаю, вы собираетесь рассказать об успехе Скайнет, что только убедит их в нашей правоте… Ведь это так, адмирал?

– Да, конечно, господин президент! Всё в порядке! – как будто бы ничего и не произошло ответил Моррисон, а сам параллельно уже прикидывал, как им с Портером и Блейком стоит скорректировать свой доклад.

– Вот и отлично, Джим. До встречи.

– До свидания, сэр.

Когда в лимузине Моррисон поделился новостью со своими товарищами, те восприняли её даже спокойнее, чем он ожидал.

– По крайней мере, он предупредил. Было бы ещё менее приятно неожиданно встретиться с ними там, – высказал своё мнение директор ЦРУ, седовласый мужчина лет шестидесяти пяти. Он носил очки в тонкой золотистой оправе и, в отличие от адмирала, который надел свой форменный китель, был в строгом деловом костюме и при галстуке.

– Вообще, я не удивлён… В преддверии выборов президент наверняка постарается не давать демократам лишнего повода для критики, – высказался следом руководитель АНБ, круглолицый и практически лысый человек на несколько лет моложе главного разведчика. На нём так же, как и на Моррисоне, был надет китель, на котором красовалось несколько медалей и наград.

– Да, примерно так он мне это и аргументировал по телефону. – Адмирал кивнул головой и спросил: – Считаете, нам стоит как-то скорректировать свои речи?

Оба собеседника ответили отрицательно. Они считали, что вчера хорошо подготовились, а подтверждением их слов должен был стать доклад Брустера. Брустер – единственное слабое место во всей этой истории. Сам по себе болтать он не будет, но вот если сенаторы захотят поговорить с ним лично, то это может стать проблемой… Впрочем, практика показывала, что обычно до таких разговоров они не снисходят.

Моррисону, Портеру и Блейку уже не раз доводилось бывать в Белом доме, поэтому, как только оказались внутри здания, они направились привычной дорогой на третий этаж в западное крыло, где располагался знаменитый Овальный кабинет.

Вообще же это грандиозное сооружение, спроектированное ирландским архитектором Джеймсом Хобаном, имеет шесть уровней, 132 комнаты, 35 ванных комнат, 412 дверей и 28 каминов, а для придания его фасаду белого цвета требуется более 2 тысяч литров краски.