Этап трансформации условий бытия бывших и нынешних кочевников в современных обстоятельствах пока только в фазе становления, процесс изменений еще набирает скорость, и хорошо просматриваемых тенденций для определения перспектив пока мало. Из них в экономике можно констатировать только очевидный рост имущественного и социального расслоения. Старые социально-профессиональные идентичности со сломом социалистического уклада жизни оказались во многом утраченными или расшатанными. Но такое состояние неопределенности и нестабильности, как справедливо отмечал В. А. Ядов по поводу крушения советского строя, резко увеличивает потребность человека в социальных связях (солидарности, идентичности, принадлежности к группе), так как нетерпимость к неопределенности есть одна из самых сильных психологических характеристик человека, способствующая его адаптации в жизни. Это нередко ведет к возникновению новых групповых связей или возрождению старых идентичностей и связей в новых условиях, причем с усилением их роли и значения в сравнении с прошлым, что убедительно проиллюстрировал, например, С. Хантингтон, объясняя корни исламского фундаментализма на Ближнем Востоке в конце ХХ в. утратой прежних общинных связей в новой урбанизируемой среде[6].

Последнее обстоятельство и определило в основных чертах круг освещаемых вопросов участниками нашего проекта. Проблемы функционирования хозяйства достаточно полно описаны в названных выше публикациях коллег. Кроме того, эти сюжеты требуют длительных кропотливых полевых исследований на местах. Но, на наш взгляд, сопутствующие изменениям в хозяйстве процессы перемен в социально-культурной сфере жизни кочевых обществ в не менее важной степени могут определять перспективы сохранения, как и изменения, основ бытия кочевых народов. Поэтому, полностью отдавая себе отчет в том, что в рамках одного проекта целостную картину изменений такого рода показать практически невозможно, мы посчитали важным попытаться уловить тенденции перемен в некоторых довольно деликатных аспектах жизни населения скотоводческих районов широкого круга евразийских пространств, не претендуя на полноту, но стремясь подметить новые явления и тенденции. Среди них: новые или видоизмененные старые штрихи духовной жизни (культовые практики и состав их участников, связанные как с исламом, так и с иными верованиями); ориентация на те или иные образовательные потребности, как своего рода индикатор социальных перемен; взаимосвязь между продолжающим вести скотоводческое хозяйство населением и осевшими на землю соплеменниками; степень модернизации быта оленеводов и их потребности в заимствованиях; тенденции изменений в семейном быту и его нормировании. Некоторые из этих сюжетов описаны авторами статей на локальном материале, на основе опыта собственных полевых исследований, поэтому они не представляют какой-либо единой картины. Мы, однако, надеемся, что даже эти как будто разрозненные иллюстрации из жизни разных кочевых народов тем не менее в совокупности помогут осмыслению сложных и динамичных изменений бытия таких культурно-исторических сообществ и пониманию круга проблем, связанных с перспективами их адаптации в стремительно меняющемся мире на постиндустриальном этапе жизни человечества. Ведь процесс перемен, связанных со становлением новых способов адаптации в среде обитания, только еще набирает обороты, а такие времена не слишком удобны для серьезного научного анализа. Но наука о народах и их культурах тем более обязана попытаться осмыслить грани и характер происходящих процессов в целях формулирования задач их последующего изучения.