Они оба знали, что скрывается за этой фронтовой шуткой. Во время пребывания специального отряда «Рыцари Черного леса» в старинной крепости где-то на Днестре, Штубера обвинили в бездеятельности и странных, подозрительных связях с командиром местного партизанского отряда лейтенантом Беркутом[18], так что дело чуть было не дошло до военного трибунала.

– Тактика действительно была гениальной, – спокойно парировал барон.

– В штабе партизан в этом не сомневались, – позволил себе подшучивать над ним Родль на правах адъютанта Скорцени. – Чего не скажешь о штабистах из группы войск «Центр».

– И заключалась она в том, что мы не устраивали карательные экспедиции по истреблению партизанских отрядов, мы эти партизанские отряды сами… создавали из преданных нам людей. Так что должен вам доложить, Родль, – не терял барон присутствия духа, – что действовал этот метод в тылу у русских безотказно.

– Понятно, теперь вы пытаетесь использовать свой русский опыт в «тылу у фрицев», – не отказал себе Родль в удовольствии съязвить еще раз.

В замок, отказавшись от штабной машины, Родль возвращался пешком. Это был километр горной дороги, по одну сторону от которой пролегал хвойный лес, а по другую – невысокая горная гряда со скалами, пещерами и крутыми распадками, в глубинах которых дремали под покровом льда и снега какие-то безымянные речушки.

«А ведь партизанские отряды германцев здесь, очевидно, так и не появятся, – подумалось Родлю, когда он осматривал огромный пологий склон, уводивший своими сосновыми кронами к горе Цугшпитце, восстававшей на пограничье между отрогами Баварских и Лехтальских Альп, между Баварией и австрийским Тиролем. – И не только потому, что никто не заботится о создании их баз и подпольных лесных групп партизан – основателей отрядов, а потому, что многие германцы, а тем более австрийцы, воспримут появление здесь англо-американцев или даже русских как избавление от Гитлера и гитлеризма.

Не тот дух сейчас у германского народа, чтобы он способен был годами сражаться в тылу врага, как это происходило на Украине, в России, в Белоруссии, даже в Польше. Не тот дух, не та психология, не тот патриотический настрой. А ведь Скорцени и тот же Вилли Штубер вполне способны создать здесь отряды альпийских стрелков-партизан. Так, может, предложить обер-диверсанту не идти на Шведт, а готовить базовые партизанские лагеря в горах?» – грустно улыбнулся своим мыслям адъютант «самого страшного человека рейха».

– Я вынуждена буду остаться здесь? – спросила Альбина Крайдер, когда, как и утром, за дверью неожиданно послышался голос адъютанта Родля, сообщавшего о том, что самолет основательно подремонтирован и готов к вылету.

– Здесь вам будет неплохо, Фюрер-Ева, – заверил ее Скорцени уже из ванной, где он приходил в себя и облачался в форму. – Вашим опекуном становится унтерштурмфюрер Кройт, начальник местного гестапо.

– Этот юный, хотя и не очень симпатичный, гренадер с прыщеватым лицом и гусиной шеей?

– Не знаю, насколько он кажется привлекательным для женщин, но, когда мы прогуливались в окрестностях замка, он смотрел на вас влюбленными глазами.

– В том-то и дело, что влюбленными глазами он смотрел на вас, мой диверсионный Скорцени.

– Издеваетесь…

– При чем здесь издевательство? Лейтенант узнал вас, вы – его армейско-диверсионный кумир; он несколько раз просмотрел фильм о том, как вы освобождали из-под ареста великого дуче.

– То есть надобности поближе знакомить вас с Кройтом уже нет, – подытожил Скорцени. – Остается лишь уточнить, что именно этому лейтенанту войск СС поручено отвечать передо мной за вашу личную безопасность. За безопасность моего личного секретного агента.