Ему понадобилось всего мгновение.
– Благодарность.
Кивнув, женщина собралась сказать еще что-то, но Маттиас ее опередил:
– Не только за то, что Пернилла сумела выстоять, как бы странно это ни казалось. – Он прервался, словно подбирая правильные слова. – Это трудно объяснить, но второй момент в действительности довольно эгоистичен. Я благодарен за собственную реакцию – за то, что я не стал колебаться и все-таки совершил погружение.
Женщина кивнула:
– Вы спасли ей жизнь.
Он тут же перебил ее:
– Дело не в этом. Дело в том, как ты реагируешь в кризисной ситуации. А об этом ты можешь узнать, только когда такая ситуация наступила – не раньше. Вот что я понял. И я благодарен за то, что моя реакция была именно такой. – Смущенно улыбнувшись, он посмотрел на свои колени. – Мы же все мечтаем стать героями.
Моника физически ощутила, как сжимается пространство.
В любой момент может наступить ее черед.
6
Она не могла пошевелиться. Она сидела на стуле, стройная, но по какой-то причине утратила способность двигаться. Мерзкий привкус во рту. Вроде все происходило на ее кухне, но вокруг до самого горизонта простиралась вода. Откуда-то доносился звук приближающихся шагов. Единственное, чего хотелось, – убежать, не испытывать этого стыда, но она не могла двигаться, что-то случилось с ее телом.
Она открыла глаза. Сон рассеялся, но ощущение осталось. Тонкие липкие нити удерживали его в сознании, безуспешно пытающемся понять скрытый смысл.
Подушка за спиной соскользнула в сторону. С невероятным усилием ей удалось встать на ноги. Саба приподняла голову, посмотрела на хозяйку, но потом снова уснула.
Почему так часто снятся сны? Каждая ночь теперь была наполнена ужасом, засыпая в кресле, она ждала, что сознание – едва она потеряет над ним контроль – отправится неизвестно куда.
Наверняка все из-за нее. Из-за человека, не способного держать рот закрытым. Май-Бритт не просила, но Эллинор все равно рассказала. Непрошеные слова проникли в уши Май-Бритт вопреки ее желанию. Ванья была одной из немногих женщин, приговоренных к пожизненному заключению. Около пятнадцати лет назад она задушила во сне детей и перерезала горло мужу, а потом подожгла дом, чтобы самой сгореть заживо. Во всяком случае, так она утверждала после того, как ее, сильно обожженную, спасли. Эллинор пересказала Май-Бритт статью из воскресного приложения к одной вечерней газете – репортаж о шведках, совершивших самые тяжкие преступления. Это все, что Эллинор знала о Ванье.
Но Май-Бритт и этого хватило. А девица не успокоилась – пыталась вытащить из Май-Бритт, откуда та знает Ванью и еще какие-нибудь подробности. Разумеется, Май-Бритт ей не отвечала. Ее вообще очень раздражало то, что особа, приходящая убирать, не умеет держать рот на замке. Она говорила без остановки, не умолкая ни на секунду. Работающий речевой аппарат был, похоже, необходимым условием жизнедеятельности всего ее организма. А однажды она приволокла горшок с комнатным растением, маленькое лиловое страшилище, которому не понравилась хлорка. Или ночные заморозки на балконе. Эллинор грозилась пожаловаться и потребовать в магазине другой цветок, но, слава богу, в квартире Май-Бритт ничего такого больше не появилось.
– Покупки делать по старому списку или у вас есть какие-нибудь новые пожелания?
Май-Бритт смотрела телевизор, сидя в кресле. Это была одна из новомодных программ, в которой полураздетые молодые люди должны любой ценой остаться жить в отеле, для чего нужно как можно скорее обзавестись партнером противоположного пола.