Рокеров уже не было, но Роки знала, что прорваться сквозь кольцо полицейских, чье количество росло, нереально. Краем глаза она видела, как снаружи скапливаются вооруженные люди. Она повернулась к кабине. Водитель не двигался, навалившись на руль. Мертв.

– Откуда ты знал Гидроцикла?

Водитель не ответил. Он и так сделал много.

Роки подалась к борту, рассчитывая спрыгнуть, попытаться уйти, пока ее не задержат. К сожалению, добраться до Гидроцикла она не сможет, в ближайшее время точно. Она перекинула ногу через борт, с опозданием поняла, что держит в руке ненужный сейчас пистолет. Ей надо было бросить оружие, тогда у нее появился бы шанс.

Роки приподняла пистолет, показывая, что не собирается им воспользоваться, и тут же раздался оружейный грохот с разных сторон.

Тишина. То, что нужно для сна, но иногда, в редких ситуациях именно тишина – тревожный признак. На войне, например. Подобно лакмусовой бумажке тишина обнажает какое-то несоответствие, проблему, еще не готовую явить себя в открытую.

Рита открыла глаза, заморгала, осмотрелась. Она у себя в спальне. Задремала, не в силах выдержать. Лина осталась во дворе. Если она еще не хочет слезть с велосипеда, лучше ее не трогать. Конечно, можно стащить ее силой, тогда кусок испорченных нервов обеспечен. Своих и ребенка.

Рита улыбнулась. Глубокое – где-то в подсознании – беспокойство ослабло, так и не проявившись по-настоящему. Что может случиться? Лина десятки раз оставалась одна во дворе. Калитку она не откроет, через забор на заднем дворе ей не перелезть, да и велосипед отвлечет ее надолго. Рядом прекрасные соседи, тихий пригород, все знакомы друг с другом не хуже, чем в деревне.

Все-таки, почему так тихо? Накаталась и сидит где-нибудь, рисует? Присела в гостиной, чтобы задремать, как ее вечно недосыпающая мамаша?

Рита встала, потянулась. Беспокойство таилось, ожидая прояснения ситуации. Рита вышла на заднюю веранду, осмотрела двор. Велосипед стоял возле куста жасмина рядом с забором. Покинутый велосипед. Лины нигде не видно. Рита выдержала паузу, ничего не изменилось. Беспокойство шевельнулось, чтобы медленно-медленно расправить плечи, поднять голову, привстать. Подрасти.

Рита вернулась в дом, помедлила, снова вышла на веранду. Слишком тихо. Будь Лина поблизости, такой тишины бы не случилось. Девочки здесь нет.

– Так, так, стоп, стоп, – она закрыла глаза, подняла руку, как если бы отмахивалась от невидимого собеседника, утверждавшего что-то ошибочное.

Она потопталась на одном месте. На губах – виноватая улыбка, она покачала головой. Рита взяла мобильник, набрала номер. Ей ответил мужской голос. Она не дала ему договорить.

– Ты же забрал ее? Скажи, пожалуйста, ты приехал за ней, я спала, ты не стал меня будить и взял ее покататься?

Недолгая пауза.

– Что происходит? – он говорил негромко, голос полон напряжения.

– Лины нет. Все было закрыто, а я… легла подремать. Пять-десять минут, не больше. И теперь…

Он едва не закричал:

– Что теперь? Говори же!

– Лины нигде нет.

– Что ты несешь? Выйди со двора. Она где-то рядом, а ты… панику развела.

– Хорошо, хорошо. Я выйду. Соседей спрошу. Не волнуйся. Извини, что отрываю.

– Рита?

Она решила, что он попросит перезвонить, но муж сказал:

– Я сейчас приеду.

Она не спорила. Она поспешила к соседям, и спустя четверть часа убедилась: никто ничего не знает, никто не видел Лину, никто не может ничем помочь. Подавленная, она повернула к дому.

Приехал муж. Эд попытался ее успокоить, но Риту понесло: смешались слезы, сопли, хныканье. Вдвоем они прошлись вокруг их участка, потревожили соседей. Никакого результата.