– Привет. Мы сможем с тобой встретиться на Киевской в пять в среду?

– Зачем? – судя по голосу Ася напряглась.

– Ну, в смысле, «зачем»? Я хочу с тобой встретиться.

– Ты хочешь меня бросить?

– Нет.

– Тогда что?

– Я хочу с тобой увидеться.

– Зачем? – ее напряжение усиливалось. Казалось, будто она начнет сквозь динамик посылать мне шаровые молнии.

– Я хочу с тобой увидеться и поговорить. Что в этом такого?

– Ты хочешь меня бросить? – она опять повторила этот вопрос, как делают психиатры, когда к ним на прием приходит человек с биполярным расстройством, и они спрашивают его про попытки суицида.

– Нет… – я обдумывал, что мне надо сказать.

– Тогда что, Иван?

– Нет, я не хочу тебя бросать… Ты что, вещь что ли?

– Тогда что? Иван. Зачем тебе эта встреча?

– Я не хочу тебя бросать… Я просто… Я просто, – я сделал глубокий вдох. Такой вдох обычно делают, когда хотят проблеваться после очередной попойки, – я просто хочу с тобой расстаться.

– Понятно, – Ася промолчала еще 1-2 секунды, – иди ка ты на хер, Иван Востоков. Мудак, – она повесила трубку.

Я стоял на кухне и смотрел в окно на ночной город. Мимо пробежала кошка. Она хотела жрать. Я понимал, что только что в очередной раз я закончил очередные отношения с Асей. Я закончил их не так как хотел. Я просто закончил их как законченный мудак.

***

Не знаю как так вышло. Наташа продолжала игнорить все мои сообщения. Честно, я не совсем понимал, что происходит. Самым простым поступком в данной ситуации я посчитал разговор. Простой обычный разговор. Оставалось подобрать только время и, собственно, место.

После лекции по педиатрии, которую читали всему потоку, я подождал, пока она выйдет из корпуса.

– Ната! Привет! – я перехватил ее, когда она выходила из дверей корпуса.

– Привет.

– Ты к «Киевской»?

– Да, а ты?

– Я тоже иду туда. Не хочешь пройтись вместе?

– Ну… Хорошо.

Первые пять минут мы шли молча. В заснеженном парке возле стадиона «Буревестник» на снегу отражались редкие огни фонарей, которые долетали сквозь кроны заснеженных деревьев. Необходимо было как-то начать диалог. Но не скажешь же ты прямо в лоб: «Чет как-то общение у нас не клеится, что происходит?» Нееет, не скажешь. Как и не скажешь: «Нат, ну ты же мне нравишься, что происходит? Почему ты игноришь меня аки мозг мне трахаешь?» Надо было придумать что-то более или менее незаурядное, но и в то же время, чтобы можно было хоть как-то развивать диалог.

– Наташ. Знаешь, – я начал с универсальных фраз, – вероятно, это очевидно и понятно, что ты мне нравишься.

– Это более, чем очевидно, Вань. Только ты мне не нравишься. Я не хочу отношений. С тобой.

– Понимаешь. Я думал, что мне необходимо разобраться со своим бэкграундом. Я пытался в нем разобраться, чтобы… – какая-то каша лезла мне в мозг, – чтобы осознанно подойти к тебе и…

– Вань, я все понимаю, но, увы. Ты хороший парень. У тебя все будет очень классно. Но… Я не хочу с тобой отношений, – она мимолетно посмотрела на меня в свете светофора, а затем снова повернула свой взор на дорогу.

– Хорошо, я понял. Ну нет, так нет. Пойдем, просто дойдем до «Киевской». Правда сегодня очень хорошая погода?

– Да. Погода замечательная.

Мы шли по вечерней зимней Москве. А в моей голове выводы находились сами собой: да, я остался честен перед всеми сторонами, а главное перед собой. Дорога лежала вперед, и я не испытывал ни малейшего сожаления о том, что сделал, о том, что было. Проблема «любви» локализовалась, а в этом случае главное помнить: «Нет женщины – нет любви. А если ее нет, то и проблемы быть не может.» Впереди, где-то вдалеке, мерцал мост «Богдана Хмельницкого», вероятно, там самое теплое место, пока идешь до «Киевской» зимним вечером.