От резкого рывка я падаю на колени. Как... как безвольная кукла! Как какая-то рабыня!

— Тебе это с рук не сойдёт, цыган! — Волком смотрю в затянутые дымкой похоти глаза.

Презрение — всё, чем я могу ответить, пока он заставляет меня обнять ствол, растущей у берега ивы, и ловко заматывает кисти верёвкой, чтоб не царапалась.

Презрение и то как тело покрывается предвкушающей дрожью. Потому что от меня вроде как больше ничего не зависит. Я попыталась. Не вышло. Кто меня в чём упрекнёт?

6. Глава 5

— Животное! Я запрещаю тебе ко мне прикасаться! — кричу, задыхаясь от беспомощной злости. — Только попробуй меня осквернить!

— Осквернить!.. — хамски хмыкает сзади Лачо, спуская с меня лосины вместе с нижним бельём.

А я даже сделать ему ничего не могу. Он меня привязал, сволочь! Как ведьму перед сожжением к столбу примотал. Скотина!

И даже лягнуть его в ответ не получится. Мешают болтающиеся на щиколотках тряпки, которые он предусмотрительно снимать не стал. Теперь понятно, почему. Чтоб по ногам ими связать. Чтоб уж наверняка!

Меня трясёт от возмущения и страха. Причём боюсь я не того, что он собрался сделать, а себя. Своего стыдного и неуместного возбуждения, его признаков, что выдают реальное положение дел с головой.

— Чем я тебя таким могу осквернить? — опаляет он мою щёку быстрым шёпотом, задирая коротенький топ до самых подмышек. — Может, этим?

Лачо обхватывает руками мою грудь, а я громко ахаю и хочется сердце рукой придержать, чтобы оно мне стуком рёбра не выбило. Я слышу его грохот в ушах, ощущаю пульсацию горлом! Как же это унизительно! А я выгибаюсь, с упоением подставляя шею жадным губам и ничего не могу с собой сделать. В меня словно что-то вселяется. То самое бессознательное, звериное, лютое, глухое к доводам, не признающее запретов.

Никогда не думала, что способна так низко пасть. Да ещё при таких сомнительных обстоятельствах.

Он беззастенчиво ласкает меня, прихватывая пальцами острые соски, лишь распаляясь от моих слабых протестов. Крупные, сильные руки терзают и мнут мою кожу, требовательно, властно, как свою собственность, и прекратить это не как. Возможности вырваться нет. Я приказываю себе расслабиться. Не реагировать. Не позориться. Но куда там...

Меня практически трясёт, мне хочется отметин и синяков, чтобы унять хоть как-то гудящий в венах голод.

— Так чем же? — касается моей шеи его горячее, сбивчивое дыхание. — Ты трёшься об меня как шлюшка

Я заставляю себя переключиться на его слова, а не на губы. Но смысл постоянно ускользает.

Широкая ладонь скользит по моим рёбрам вниз, прижимая меня спиной к крепкому, жилистому торсу. Я чувствую каждый мускул через тонкую ткань рубашки. Каменную грудь, рельефный пресс и ягодицами — узкие бёдра с твёрдой, выпирающей ширинкой.

Я пугаюсь собственного стона и быстро спохватываюсь в упрямой потребности перед собой оправдаться.

Вопрос, Злата.

Он задал вопрос.

— Здесь нет твоей заслуги. Просто у меня давно никого не было!

Через силу заставляю себя собрать волю в кулак, пытаюсь освободиться, но резко всхлипываю, когда Лачо вдавливает меня в дерево, продолжая свободной рукой истязать мою грудь.

— Ещё не замужем и уже не девочка?! — рычит в хриплом голосе удивление.

Он вдруг набрасывается на меня. Теперь по-настоящему. Всё, что было до этого, близко не передаёт его темперамента. Жёсткие пальцы накрывают горло, заставляя меня запрокинуть голову. Лачо сминает мои губы своими губами, и это как взрыв. Ослепляющий. Алчный. Сумасшедший. Это похоже на пир голодного зверя, терзающего добычу.