– Давай-давай, иди.

Тишину на мгновение разрывает крик ребенка, но он сразу же захлебывается под прижатой ладонью.

В тамбуре не любящий публичных скандалов Макс, едва услышав звук захлопнувшейся за полицейским двери, резко останавливается, разворачивается, и пробует качать права.

– Постойте! По какому пра…

Его прерывает легкая зуботычина. Жандосов скалится.

– Еще вопросы?

Макс морщится, прижимает ушибленную челюсть, мотает головой – вопросов нет. Рот наполняется кровью.

Они проходят вагон за вагоном. Макс ловит на себе недоумевающие взгляды знакомых и успевает слегка пожимать плечами в ответ. Жандосов насвистывает что-то веселое, но это не мешает ему периодически подталкивать кулаком задержанного.

В вагоне-ресторане полицейский останавливает Макса и жестом приказывает сесть за столик. Сам садится напротив.

– Уф-ф… – выдыхает Жандосов, снимает фуражку и бережно кладет ее у окна. Потом щелкает пальцем, подзывая официанта.

Тот начинает движение без энтузиазма, но потом его лицо озаряется узнаванием. К их столику он подбегает почти вприпрыжку и зачем-то кланяется.

– Добрый вечер, уважаемые! Покушаете?

– Покушаю, – поправляет его Жандосов. – Неси все, что есть. И запиши на него.

Он кивает в сторону Макса. Официант вопросительно поднимает бровь, переводя взгляд, и Макс показывает ему свой ИИН, индивидуальный идентификационный номер-татуировку на запястье правой руки. Ежесекундно сверяясь, официант аккуратно переписывает номер.

– Сейчас все будет!

Стол накрыли богатый. Макс сглотнул слюну – стоимости ужина за его счет хватило бы ему на месячный рацион бич-пакетов.

Все время, пока Жандосов поедает макаронный суп, двойную порцию гречки, полграфина водки и два стакана компота, Максу неуютно и даже досадно, что разгадка его задержания откладывается. Он смотрит в туман за окном, думает-гадает, в чем провинился, и что ему грозит. Устав гадать, он думает о Лике, которую обещал вечером сводить в кино в купе Абазяна. Да, она некрасива, но молода, у нее ладное тело, и она свободна. Дождется ли она его сегодня? Дождется ли его вообще?

Тот же Баке постоянно кидает на Лику хищные взгляды. Жена Баке, тихая суетливая мышка, успевает работать и в прачечной и посудомойкой в ресторане, что позволяет ему жить праздно и принимать активное участие в социальной жизни вагона, что значит влезать в чужие споры, судить и обсуждать пассажиров, давать оценку каждому из них, и этим всем поднять свой авторитет. Ссориться с Баке, даже из-за девушки, чревато…

Полицейский, наконец, доел, допил водку и осушил последний стакан компота. Макс ждет, что сейчас тот смачно рыгнет, но вместо этого Жандосов аккуратно, чуть ли не аристократично, промокает губы салфеткой, а затем, прикрываясь ладонью, орудует во рту зубочисткой. Закончив, он ласково спрашивает:

– Ну, дорогой, что ты хотел узнать?

В ожидании какой-то подлянки Макс с вопросом не спешит, думает, стараясь не смотреть ему в глаза. Он рассматривает толстые лоснящиеся губы Жандосова, замечает, что те начинают кривиться, и внезапно для себя спрашивает:

– А как вас зовут?

– Меня? – удивляется полицейский. – Жандосов Ерканат.

– А по отчеству?

– Абибуллаевич, – с готовностью отвечает полицейский, слегка забавляясь игрой, которую сам же затеял.

– Скажите, Ер-кх-анат Абибуллаевич, куда мы едем?

Брови полицейского удивленно приподнимаются.

– Как это куда? Вперед! Как говорит Первый машинист, наш поезд стремится в десятку ведущих поездов мира!

– А что там в этой десятке? Мы лучше заживем?

– Конечно, лучше! – заводится Жандосов и говорит лозунгами. – Баранину каждые выходные будем кушать! Свежее белье – каждый месяц! Преступности не будет! В каждом третьем вагоне откроем школу, в каждом пятом – больницу! А чай будем из стаканов с подстаканниками пить!