- Нравится? - рукой обвожу шею и устремляюсь в ложбинку между грудей.

- Да. Но без рубашки ты тоже ничего.

- Ничего? - сверкаю взглядом. Это что еще такое?

Ухмыляется по-хищному. Опасно и обворожительно.

- Ну так покажи себя. Может, я передумаю.

Мудак. Снова хочется ругаться.

Он включает музыку на телефоне. Она негромкая. Но громко и не надо. Я хочу слышать наше дыхание.

Олег откидывается на спинку дивана. Поза расслабленная, ведь он готов получать удовольствие. Эстетическое, конечно же.

Я начинаю двигаться медленно. Растягиваюсь, томные движения, словно никуда не спешу. Впрочем, это так и есть.

Обвожу тело руками. Ласкаю сквозь тонкую ткань.

Хочется снять каблуки и танцевать босиком. Непонятное мне чувство.

Тихая музыка вливается в клеточки. Мелодия перетекает плавно, как и все мои движения сейчас.

Если можно получать наслаждение от своего тела и танца, то сейчас именно такое состояние. Я нравлюсь себе, мне нравится мое тело, мой запах, что соединился с парфюмом Олега и теперь просто взрывает и рвет.

Не хватает только пилона. В голове зреет несколько круток, которые я бы исполнила у шеста. Такие порочные и открытые. Ольшанский бы заценил.

Олег смотрит и даже не моргает. Стал несколько напряженным. Его мышцы напряглись. Обвожу их взглядом. Красивый. Олег красивый. Его хочется касаться и гладить, очертить каждую мышцу.

Мои взгляд красноречивый. Он все видит и подмечает, только как-то грустно ухмыляется.

Расстегиваю верхние пуговицы его рубашки. И торможу себя. Питаюсь его эмоциями. Жадно. Пью их большими глотками, как бы не подавиться. И они такие вкусные, желанные.

- А так нравится? - не успокоюсь, пока он не признается, что ему нравится мое тело. Что он меня хочет.

Глупо поступаю, знаю. Эта игра, что мы затеяли. Я затеяла. Она пропустит меня и мои чувства через жернова снова. Я помню, чем все закончилось последний раз. Повторений не хочу. Но как жертва иду к своему хозяину.

Разряды тока бьют по чувствительным местам. Его взгляды острые, прокалывают меня. Я чувствую это.

- Дальше, - голос грубый, низкий. Ладони сжал в кулаки. И терпит. Знает, что нельзя касаться. Получи он мое разрешение, Олег бы не сидел на диване.

- Рубашку снимать полностью?

- Да, блять, - грубость, что возбуждением прокатывается по телу. Оно покрывается испариной. Кожа липкая. Ткань уже не будет так скользить.

Продолжаю расстегивать пуговицы. Дохожу до последней и отворачиваюсь от него. Перед ним раздеваться мне нравится.

- Так? - она падает на пол.

Я снова голая. Лишь черные маленькие трусики, которые мало что прикрывают.

И трогаю себя, трогаю. Боже, я в жизни столько не касалась своего тела, как сейчас. Обвожу, задеваю, надавливаю, щекочу - все, что хочется.

Буду наглой лгуньей, если не скажу, что я на грани. Коснись сейчас меня Олег, просто заживо сгорю на костре.

Где мое чувство стыда? Где моя уязвимость? Чувство собственного достоинства, в конце концов. Нет ничего. Только похоть в глазах, томление внизу живота, что порождает молнии - яркие, опасные и до боли сладкие - и его рычание. Боже, Ольшанский и правда зарычал как животное. Голодное, по-звериному страшное. Это должно пугать. А я наслаждаюсь им.

- Иди сюда, - приказывает. А я подчиняюсь. Ведь он мне заплатил.

Подхожу медленно. Я нутром чувствую какой-то подвох. В глазах его черных плещется что-то нехорошее, дьявольское.

Дышу ртом. Воздух огненный. Он сдавливает горло, невозможно и пискнуть.

Олег показывает на свои колени. Я что? Должна на них сесть?

- Нет. - мотаю головой.

- Быстро! - он теряет терпение. А что будет, если ослушаюсь? Убегу? Часть меня хочет посмотреть на это. Что же будет? А другая часть уже наслаждается его близостью.