Помню, как я впервые оказался в офисе Tlakuinc.: здесь были яркие белые стены, по просторному холлу тут и там были рассыпаны уютные светлые диванчики, над стойкой ресепшена повис огромный монитор, транслировавший запись стрима: дрон летел над Мертвым городом, то и дела наезжая камерой на особенно живописные развалины.

Приветливая брюнетка-администраторша, встретившая меня в холле, была, конечно, обычным человеком. Она проводила меня в комнату на втором этаже, похожую на школьный класс, где еще три десятка соискателей заполняли оценочные анкеты.

Многие вопросы были достаточно дурацкие, и меня всю дорогу не покидало ощущение, что ответы как таковые инопланетян не шибко-то интересуют. Что дело не в ответах, а в чем-то другом: как на каком-то психологическом тестировании.

Больше всего меня удивил вопрос «Ради чего вы готовы умереть?». Помню, я тогда основательно призадумался. Меня в тот момент гораздо больше занимал вопрос, ради чего вообще жить – а тут я даже и не нашелся сперва, что ответить. Потом, все же, смог сформулировать засевшую в голове мысль: умереть я готов ради того, чтобы на моем надгробном камне можно было хоть что-нибудь написать. Не просто «здесь лежит ничем не примечательный мужик, который жил-жил, да и помер». А что-нибудь значительное. А в идеале – даже чтоб и вовсе ничего писать не надо было, все и так было понятно. Вот, к примеру, на могиле Суворова, как известно, написано «Здесь лежит Суворов», и никому не нужно объяснять, кто это такой.

Так я и написал: «Я готов умереть ради того, чтобы мое имя осталось в вечности». Написал и поморщился – как-то уж больно пафосно вышло, как у школьника. Но зачеркивать не стал – пусть уж будет так. Как ни странно, видимо, такой ответ гуманоидов устроил.

Не прошло и двух недель, как я получил официальный e-mail от Tlaku inc., о том, что моя анкета отобрана для колонизаторской миссии, и что мне нужно явиться в офис для подписания документов и прохождения инструктажа.

Что я почувствовал в тот момент? Наверное, в самом начале – гордость. Что там ни говори, а меня сочли достойным. Не больше десяти процентов кандидатов получали от Тлаку приглашение, и я вошел в их число!

Потом был страх. В общем-то, мне предстояло умереть на Земле. Исчезнуть здесь, чтобы никогда уже больше не вернуться. От этой мысли бросало в дрожь, и я целый вечер прослонялся по своей съемной однушке на предпоследнем этаже, то и дело выглядывая в окно, словно выискивая в ночной панораме города хоть одну причину, чтобы не улетать.

Тем не менее, в офис я явился, инструктаж прошел, а спустя еще пару недель, когда были улажены последние формальности, пришло время прощаться с Землей навсегда.

С утра я взял такси и отправился на кладбище, где были похоронены мои родители. Постоял молча минут пять, оформил взнос за роботизированный уход за могилой на много лет вперед. Хотел позвонить Соне, бывшей жене, но в итоге так и не набрал. Вышло, что ни с кем из живых людей на планете я не попрощался.

Дальше все было словно в тумане. Сочувственные взгляды персонала компании. Долгая поездка на лифте в глубокий подвал. Небольшое цилиндрическое помещение, где меня заперли и оставили в полном одиночестве, и где я отчего-то испытал острый приступ клаустрофобии, так что едва не начал молотить в дверь и проситься назад. Яркая оранжевая вспышка перед глазами. Секунда черного небытия, на которую я забыл, как дышать, и что дышать вообще нужно.

И вот уже передо мной знакомый по многочисленным трансляциям зал на станции Симмонс и приветливый механический голос в ушах: «Добро пожаловать на Озимандию! Пожалуйста, пройдите по коридору налево для медицинского тестирования и получения экипировки».