Возвращаясь из района боевых действий, человек сталкивается с целым комплексом сложностей, внутриличностных и межперсональных. Первая группа сложностей обусловлена тем, что травма внедряется в эмоциональное состояние индивида, что выражается в навязчивых переживаниях по поводу травматического события, стремлении избегать любых ситуаций, напоминающих травматическое событие, в повышенной эмоциональной возбудимости. Межперсональные трудности заключаются в том, что новоприобретенные черты, являвшиеся адаптивными в экстремальных ситуациях, мешают взаимопониманию участника боевых действий с окружающими людьми, что проявляется в разных сферах жизни: семейной, профессиональной и т. д. При этом проблемы, связанные с адаптацией к мирной жизни, могут усугублять постстрессовые переживания. Возможность сознательного умственного манипулирования элементами проблемной ситуации позволяет увидеть проблему с разных ракурсов, найти новые подходы к ее решению, определить те ресурсы, которые помогут с ней справиться. Вероятно, интеллект позволяет и уже имеющиеся у индивида ресурсы совладания осознать в каком-то новом ключе.

С точки зрения онтологической теории интеллекта, успешность совладания с травмой у лиц, обладающих более развитым интеллектом, может быть объяснена действием механизма непроизвольного интеллектуального контроля, составляющей метакогнитивного опыта субъекта. По мнению М. А. Холодной, открытая познавательная позиция как следствие хорошо организованного метакогнитивного опыта позволяет индивиду использовать более широкий спектр способов совладания с трудной ситуацией (Холодная, 2009).

При изучении вклада личностных характеристик в процесс совладания со стрессом показано, что выраженность посттравматического стресса обратно взаимосвязана со всеми смысложизненными ориентациями. Ценностные ориентации, в свою очередь, значимо коррелируют со смысложизненными. Исходя из этого, можно предположить, что влияние ценностных ориентаций индивида на совладание с последствиями пережитого стресса опосредуется смысложизненными ориентациями. По всей видимости, не имеет значения, какая ценность является ресурсом, но если она переживается и осознается индивидом как ценность, то становится смыслом. Интерпретировать полученные результаты в таком ключе позволяет также и то, что в регрессионную модель вошли ценности вместе со смысложизненной характеристикой «Процесс жизни», что, вероятно, может свидетельствовать об опосредующей роли смысложизненных ориентаций в формировании ресурса совладания с травмой с опорой на жизненные ценности. Данный вывод перекликается с мнением В. Франкла, согласно которому человек обретает смысл жизни, переживая определенные ценности (Франкл, 1990). В процессе изучения связей смысложизненных ориентаций с выраженностью признаков посттравматического стресса обнаружено, что данные характеристики опосредуют связь посттравматического стресса и нейротизма.

Полученные результаты подтверждают многочисленные данные о связи интеллекта и аффекта, а также о системном строении адаптационных ресурсов человека, характеризующихся взаимосвязью и взаимовлиянием различных частей этой системы друг на друга.

1 У ветеранов с выраженным посттравматическим стрессом наблюдается более высокий уровень нейротизма, более низкий уровень экстраверсии и склонности к согласию по сравнению с остальными участниками боевых действий.

2 Уровень интеллекта отрицательно связан с выраженностью посттравматического стресса.

3 Для лиц с высокой негативной эмоциональностью характерна сложная ресурсная структура совладания. Так, взаимосвязь нейротизма и посттравматического стресса опосредована уровнем интеллекта и смысложизненными ориентациями: у участников боевых действий с высоким нейротизмом, в отличие от ветеранов с низким нейротизмом, интеллектуальные способности и значимость смысложизненных ориентаций отрицательно взаимосвязаны с выраженностью посттравматического стресса. 4 Сочетание высоких показателей негативной эмоциональности, интенсивности боевого опыта, ценностной ориентации