Человек в черном внезапно подался вперед и, согнувшись, перелетел через труп, описав в воздухе плавную дугу. Это было красиво, как всплеск воды. Он приземлился на руки, рывком вскочил на ноги, ухмыльнулся и прыгнул обратно. Кто-то из зрителей, забывшись, захлопал в ладоши, но тут же попятился, выпучив глаза, помутневшие от ужаса. Зажав рукой рот, он рванулся к дверям.

Норт шевельнулся, когда человек в черном перелетел через него в третий раз.

По рядам зрителей пробежал глухой ропот. Вернее, один-единственный вздох – и все снова затихло. Человек в черном запрокинул голову и завыл. Его грудь ходила ходуном от учащенного, неглубокого дыхания: он словно накачивался воздухом. Все быстрее и быстрее становились его прыжки – он буквально переливался над телом Норта, как вода из стакана в стакан. В глухой тишине слышался только рвущийся скрежет его дыхания и гул набирающей силу бури.

И вот Норт сделал глубокий вдох. Его руки затряслись и принялись колотить по столу. Шеб с визгом ринулся за порог. Следом за ним выбежала одна из женщин.

Человек в черном перелетел через Норта еще раз. Два раза, три раза. Тело на столе сотрясала дрожь. Сейчас Норт был похож на большую куклу, которая вроде как оживает – хотя, конечно, она не живая, просто у нее внутри скрыт какой-то чудовищный механизм. Смешанный запах гниения, разложения и экскрементов вздымался удушающими волнами. Глаза Норта открылись.

Элис почувствовала, как ноги сами уносят ее назад. Отступая, она уткнулась спиной в зеркало. Оно задрожало, и ее вдруг охватила слепая паника. Она опрометью бросилась вон.

– Вот твое чудо, – отдуваясь, крикнул ей вслед человек в черном. – Дарю. Теперь можешь спать спокойно. Даже такое не необратимо. Хотя все это… так… черт подери… смешно! – И он опять рассмеялся. Хохот все отдалялся и отдалялся, пока она неслась вверх по лестнице и остановилась только тогда, когда захлопнула дверь и заперла ее за собой.

Привалившись к стене за закрытой дверью, она опустилась на корточки и, раскачиваясь взад-вперед, зашлась в истерическом смехе, который сменился пронзительным воем и утонул в завываниях ветра. Ей было слышно, как внизу мертвый – оживший – Норт стучит кулаками по столу, словно кто-то вслепую колотит по крышке гроба. Она подумала: а что, интересно, он видел, пока лежал мертвый? Запомнил он что-нибудь или нет? Расскажет он или нет? Может быть, там, внизу, обнаружатся тайны загробного мира? И что самое страшное – ей было действительно интересно.

А внизу Норт с отрешенным, рассеянным видом вышел из бара на улицу, в бурю, чтобы нарвать себе травки. И, может быть, человек в черном – единственный оставшийся посетитель – проводил его взглядом. И, может быть, он улыбался по-прежнему.

Когда, уже ближе к ночи, она все же заставила себя спуститься вниз с зажженной лампой в одной руке и увесистым поленом – в другой, человек в черном уже ушел. Не было и повозки. Зато Норт как ни в чем не бывало сидел за столиком у дверей, словно он никуда и не отлучался. От него пахло травкой, хотя и не так сильно, как можно было ожидать.

Он взглянул на нее и несмело улыбнулся.

– Привет, Элли.

– Привет, Норт.

Она опустила полено и принялась зажигать лампы, стараясь не поворачиваться к нему спиной.

– Меня коснулась десница Божия, – сказал он чуть погодя. – Я больше уже никогда не умру. Он так сказал. Он обещал.

– Хорошо тебе, Норт.

Лучина выпала из ее дрожащей руки, и она наклонилась ее поднять.

– Я, знаешь, хочу прекратить жевать эту траву, – сказал он. – Как-то оно мне не в радость уже. Да и негоже, чтобы человек, кого коснулась десница Божия, жевал такую отраву.