– Кушай, Федя, кушай, – не преминул поддеть его Дмитрий, – наедай шею, как у быка… хвост!

– Черт возьми! – вдруг воскликнул Штерн и выскочил наружу.

– Что это с ним? – удивленно спросил Лиховцев, отставив в сторону стакан.

– Небось, девку увидал, – ухмыльнулся Будищев, берясь за чайник.

Однако он ошибся, и через минуту Николаша вернулся назад, ведя за собой тщедушного молодого человека в студенческом мундире.

– Господа, – торжественно провозгласил он, – позвольте представить вам моего хорошего приятеля, которого я совершенно не чаял встретить здесь! Рекомендую, студент Горного института Всеволод Гаршин, прошу любить и жаловать.

– Здравствуйте, господа, – вежливо поклонился тот и протянул руку, которую по очереди пожали Алексей, Дмитрий и ужасно смутившийся Федька.

– Какими судьбами, дружище? – начал расспрашивать его Николай.

– Я приехал, чтобы принять участие в войне, – буднично и без малейшей аффектации ответил тот.

– Вот как?

– Именно так, неужели вы думали, что я смогу в такой час остаться праздным? К сожалению, я слишком поздно узнал, что вы уже вступили в армию, и не успел к вам присоединиться. Но уладив дела, я тут же отправился в Кишинев, рассчитывая вступить в какой-нибудь полк. Правда, у меня нет никаких знакомств…

– Ну, тогда ты попал по нужному адресу, дружище! – хлопнул его по плечу Штерн. – Я в довольно хороших отношениях с нашим ротным командиром и могу замолвить за тебя словечко.

– Был бы чрезвычайно тебе этим обязан…

– Не вижу повода не выпить, – с усмешкой проронил внимательно наблюдавший за их разговором Будищев.

– Чудесная мысль! – хлопнул себя по голове Николаша и, сорвавшись с места, выбежал наружу.

Через минуту он уже вернулся вместе всё с тем же половым, несущим очередной чайник. Однако на этот раз в нем оказался не отвар китайской травы, а превосходная виноградная водка.

– Ну что же, за боевое содружество! – провозгласил тост Штерн, разлив содержимое чайника по маленьким чашкам.

Выпив, приятели закусили баранками и принялись расспрашивать друг друга о службе, общих знакомых и тому подобном. Дмитрий с Федором почти не участвовали в разговоре, но если первый внимательно прислушивался, то второй лишь смущенно улыбался, ничего не понимая в их речах.

– Кстати, – воскликнул немного раскрасневшийся от выпитого Штерн, – я слышал, что у нас в полку будет организована охотничья команда. Было бы недурно вступить в нее, а?

Лиховцев с Гаршиным горячо поддержали эту идею и вопросительно уставились на остальных.

– Я с Графом, – застенчиво улыбнулся в ответ Шматов, – куда он, туда и я.

– А вы, Дмитрий?

– Охотничья, это в смысле – добровольно? – спокойным голосом переспросил тот.

– Разумеется!

– Тогда черта с два!

– Что?! – вытянулись лица у вчерашних студентов.

– Я сказал нет!

– Но отчего?

– Оттого, что дураки делятся на три категории, – охотно пояснил им Будищев, – идиоты, кретины и добровольцы!

– Как вас понимать? – удивился Гаршин. – Разве вы не добровольно пошли в армию…

– Нет, меня загнали сюда насильно. И я не имею ни малейшего желания сложить свою голову за свободу болгар или еще кого. Прятаться за чужими спинами я, конечно, не стану, но и вперед не полезу.

– Вы… вы… – новый знакомый был так поражен услышанным, что никак не мог найти слов от удивления.

– Вечер перестает быть томным, – хмыкнул Дмитрий. – Федя, пошли отсюда, барчукам есть о чем поговорить и без нас, сиволапых. Приятно оставаться, господа.

– Что это было? – Гаршин нашел наконец в себе силы говорить.

– Не обращай внимания, – махнул рукой Штерн, – наш друг большой мизантроп и циник. Что, впрочем, совершенно не мешает ему быть отличным товарищем.