– Да я как-то и не подумал!

– Вот! – торжествующе воскликнула Вера. – А ты подумай! Подумай и спроси: чья ты, мол, Маша? А то не жена, а кот в мешке, – повторила она слова своей престарелой матери и тут же расстроилась, потому что увидела, что у брата испортилось настроение. – Ты это, Кость, не надо, не обижайся. Я б и не спросила, мама вот очень волнуется: как? чего? Мне-то как скажешь: надо, значит, надо.

Хотела было Вера напроситься на встречу с будущей женой брата, да не осмелилась – и так больно много наговорила, хоть и молчунья. Уехала, так и не выполнив материнского задания – посмотреть, разузнать, Косте жизнь облегчить. Да и облегчения-то особенного не получилось: наоборот, похоже, растревожился Рузавин, задумался и нечаянно заснул в ожидании возлюбленной.

В Костином сне звучала музыка – та самая, что в каждом аккорде ему мерещилась и за собой звала Машенькиным голосом: «Пойдем со мной… Со мной – счастье… Ты и я… Больше никто не нужен…» «Никто!» – подумал Костя и проснулся в залитой солнцем комнате. На подоконнике сидела, обняв колени, материализовавшаяся из сна возлюбленная.

– Пришла? – выпрыгнуло из груди Костино сердце и поскакало к Машенькиным ногам.

Даже головы она не повернула, только губы поджала.

– Давно сидишь? – поинтересовался Костя и с силой потер глаза – вдруг мерещится.

Снова не ответила ему возлюбленная. Даже бровью не повела.

– Чего ты? – поднялся Костя и шагом преодолел разделяющее его с нею пространство. – Случилось что?

Приоткрыла свои стрекозиные глаза Машенька, ресницами хлопнула и строго на будущего мужа посмотрела, в ту самую его глубину, в которую он и сам не заглядывал:

– Кто у тебя был?

– Никто, – отрекся от сестры Рузавин, словно запамятовал об ее визите.

– Не ври, – снова хлопнула ресницами Маша и расцепила руки.

– Честно, – улыбнулся Костя и потянул возлюбленную на себя.

Машенька уперлась ногами в окрашенный масляной краской откос и замотала головой.

– Иди-иди, – приговаривал Костя, а сам, перехватив будущую супругу под грудью, продолжал стаскивать ее с подоконника. Та, упираясь в его плечи руками, задела локтем стекло. Оно задребезжало, Маша вздрогнула, потеряла бдительность и оказалась в руках у жениха. – Тихо-тихо, – прошептал он ей на ухо и стиснул в объятиях. – Смотри – вылетишь.

– И вылечу, – посулила Машенька. – Если узнаю…

– Тебе бояться нечего, – прошептал Костя, выкладывая возлюбленную, словно маленького ребенка, на кровать. – Куда я от тебя денусь?

– А кто приходил тогда?

– Кто? – никак не понимал Рузавин сути тревожащего Машенькину душу вопроса.

– К тебе. Сказали. Женщина приходила. Сегодня. Красивая.

– Ко мне? Женщина? Так это не женщина! – объяснил Костя. – Это Вера. Сестра. С тобой вот познакомиться хотела. Да ждать не стала – на автобус опаздывала. У нас ведь мать в поселке. Никак в город не хочет перебираться. Вот Вера через день к ней и катается.

– А ты?

– Что я?

– А ты чего не катаешься? – еле слышно вымолвила Машенька.

– Так мне некогда, – охотно пояснил Костя. – Я тебя жду. У нас ведь с тобой как? То ты в рейсе, то я. Вся жизнь в ожидании проходит. Ты же вот тоже домой не катаешься? Или ты городская?

– Нет.

– А чья ты, Маш?

– Твоя, – потянулась к Рузавину девушка.

– Это я понимаю, что моя. Родители-то у тебя есть?

Машенька утвердительно кивнула.

– Далеко?

И снова девушка предпочла отмолчаться и просто покачала головой.

– А где? – продолжал выспрашивать ее Костя, вдруг неожиданно заразившийся тревогой, которую оставила ему сестра.

– Охотничья, – немногословно ответила Машенька.