Она пришла в больницу к десяти.

С шести утра, когда вся пачка сигарет была скурена до боли в желудке, нужные вещи собраны в любимый рюкзак, а решимость уйти куда глаза глядят приобрела необходимую твердость, Лука шлялась по улицам, раздумывая, к кому из знакомых попроситься переночевать. Подруги потерпят пару ночей, парни… Ясно, чем это кончится. Изобразить неземную любовь, чтобы остаться подольше? А потом куда? На вокзал? На трассу? Даже если она найдет работу, снять хотя бы комнату не так просто!

– Бахилы надень! – сердито прикрикнула старушка-санитарка в приемном. – Десять рублей!

Когда деньги есть, о десяти рублях как-то не задумываешься. Но когда в кошельке лежат все сбережения, а других не предвидится…

Брат лежал в постоперационной и казался мумией, сросшейся с живым человеком, – половина тела и голова забинтованы. Отца рядом не было, наверное, спустился в кафешку рядом с больницей, выпить кофе.

– Чего смотришь, людоедка? – шепотом поинтересовался он. – Ну побился, подумаешь!

– Имбецил! – привычно, но беззлобно сказала Лука и, пройдя в палату, села на стульчик. – Очень больно?

Артем героически поморщился и ничего не ответил.

– Ты здесь надолго? Что врачи говорят? – спросила она.

– Минимум месяц! – вздохнул брат.

– А роллер?..

– Не знаю пока… Отец молчит, значит, все плохо.

– Да… Тем, я из дома ушла. Можешь мой комп себе забирать со всеми потрохами, авось пригодится, на запчасти.

Компьютерной техникой брат увлекался с детства, мог из любой кучи железа собрать рабочую машину, чем иногда подрабатывал. Поэтому компьютер Луки ему бы пригодился.

Брат вытаращился. В сочетании с бинтами выпученные голубые глаза выглядели презабавно.

– Лука, ты чего?

Она встала, выглянула в коридор, прислушалась. Наверняка вот-вот подойдут родители, а с ними встречаться не хотелось. Говорить было не о чем. Вернулась. Неожиданно склонилась над братом и поцеловала его в лоб.

– Давай потом об этом. Когда тебе лучше станет. Номер у меня тот же, звони, пиши, как сможешь!

Лука развернулась и быстро вышла, не обращая внимания на протестующие вопли Артема. Услышав знакомые голоса, едва успела заскочить в подсобку с кучей грязного белья, как из-за поворота показались мрачный отец и заплаканная мать. В сердце что-то лопнуло со звоном, будто хрустальный колокольчик разбился. Не броситься к ним, не прижаться… Чужие люди! Метнулась прочь – не к лифтам, а по лестнице, выскочила из больничного крыла, как была, в трогательных голубых бахилах. Нырнула в какие-то чугунные, гостеприимно распахнутые ворота и очутилась… на кладбище. И поразилась царящей здесь тишине и покою. Словно и не было там, за кирпичной кладкой стены, запруженной машинами улицы.

Бахилы отправились в первое попавшееся мусорное ведро. Лука медленно шла по аллеям, разглядывая могилы и поражаясь их разнообразию. Как в мире людей – эти гордецы, эти – скромняги, вот – для большой крепкой семьи, а эта – для одинокой барышни. Ангел с опущенными крыльями… Покосившийся крест… Забытая могила.

Здесь Лука и присела – на облезлую лавочку. Достала из рюкзака бутерброд и термос с кофе, отсалютовала стаканчиком-крышечкой неведомому покойнику.

– Твое здоровье, прах! Господи, как тошно! Тебе там тоже?

Ясное дело, могила молчала. Она была усыпана ковром из листьев так, что обломки камня едва угадывались под ними.

– С покойниками говоришь? Уважаю! – раздался звонкий голос.

На дорожке стояла высокая красивая деваха из тех, которых парни называют дерзкими – брови вразлет, голубые шальные глаза, густо обведенные черным, ресницы, потерявшиеся в туши вамп, губы – мечта извращенца. На ней были черные джинсы, ботинки до колена и кожаная мотоциклетная куртка. Длинные каштановые волосы собраны в высокий хвост. На руке висел шлем, странно смотрящийся рядом с изящным дамским рюкзачком.