На первый взгляд, все здания точно такие, какими их фон Шварц помнил там. Разве что являют собой не обшарпанные полуруины с провалившимися крышами и выбитыми окнами – вполне ухоженны, сразу видно, что принадлежат рачительному хозяину.

Держась ближе к стенам, чтобы ненароком не оказаться под колесами какого-нибудь из многочисленных грузовиков, фон Шварц повернул направо. Вот оно, то самое здание… Широко распахнутые двойные двери, из которых медленно выползает грузовик незнакомой марки…

Он вошел по-прежнему решительно, нахраписто. Так, планировка хорошо изученного на всякий случай здания нисколечко не изменилась… Штабс-капитан быстро шагал по лестницам и коридорам, игнорируя встречных небрежным мановением руки, отстранив какого-то субъекта конторского вида, сунувшегося было что-то спросить…

Сердце колотилось, как паровой молот. Вот он, тот самый коридор, упирающийся в дверь, за которой… Дверь на месте, неширокая, обитая железом – только теперь оно не ржавое, а выглядит довольно новым. И возле двери – справа на жестком венском стуле – сидел молодой городовой в белом кителе, устроив шашку меж колен, со скучающим видом человека, знающего, что его поставили сюда надолго.

Фон Шварц ощутил прилив радости. Надежда вспыхнула вновь – ну что в обычных условиях делать городовому на ничем не примечательном купеческом складе, тем более у двери, за которой… Разве что место преступления охраняет… но нет, не должно быть таких совпадений.

Завидев подходившего, городовой проворно вскочил:

– Господин, сюда запрещено…

Смерив его ледяным взглядом, фон Шварц процедил сквозь зубы – высокомернейше:

– Что бы ты понимал, ба-а-алван… Тебя что, не предупредили о жандармах в партикулярном?

– Ну… да…

– Вот и думай, – сказал фон Шварц, отстранил плечом пытавшегося посторониться служивого, потянул дверь на себя. Петли и не скрипнули.

Он оказался на небольшой площадочке из дырчатого железа, откуда вниз уходила такая же лестница с перилами из металлических прутьев. С первого взгляда оценил обстановку и едва не разразился ликующим воплем – словно какой-нибудь дикий африканец из романов Буссенара.

Везение его не покинуло. Обширное помещение, углубленное в землю, с узкими окошками под самым потолком, ярко освещено электрическими лампами. Слева в три ряда – высокий, почти до потолка штабель фанерных ящиков, обшитых по углам металлической лентой. «Карета» стоит буквально впритык к нему – между ней и крайним ящиком пустое пространство шириной всего-то в ладонь. Окажись тут четвертый ряд… А, впрочем, и в этом случае, окажись рычаг свободным, фон Шварц рванул бы его, не задумываясь, пусть даже «карета» и срослась бы с чем-то посторонним. Никто ничего подобного не делал прежде – но лучше уж погибнуть к чертовой матери при неудаче, нежели таскаться по этому миру бесприютным бродягой.

Вот только возле «кареты» толпилось человек восемь – кто в штатском, кто в вицмундирах. На головах двоих он увидел инженерные фуражки. Справа лежали синие баллоны, стоял какой-то агрегат и человек в промасленном бушлате возился со шлангами и гнутой трубкой… «Ага», догадался фон Шварц, «они решили, не мудрствуя, вскрыть бобину „кареты“, наверняка утомленные долгими и бесплодными усилиями подобрать шифр…»

Все это пронеслось у него в голове буквально в секунду. Он стал спускаться, но никто не обернулся в его сторону. Помимо воли, на лице играла широкая дурацкая ухмылка, а губы сами собой насвистывали: