И отключился. Какое-то время фон Шварц так и стоял с трубкой в руке, потом опомнился, повесил ее на рычаг и направился к выходу. Быть может, здесь батальон засекречен настолько, что дежурному Генерального штаба о нем и знать-то не полагается, тем более иметь под рукой телефонный номер? Или все же и здесь была революция, и батальон…

Впрочем, надежда все же не угасла окончательно. Если (не дай Боже, пронеси Господи и выручи!) «кареты» уже нет, остается одно: призрак надежды – доехать поездом до Гатчины и добраться до того места, где в этом времени располагается батальон. Вот если там чистое поле или груды щебенки от взорванных строений – тогда уж последние надежды рухнут. А пока что голову выше, взгляд бодрее, надеяться на лучшее, надеяться, черт побери. Бывали в переделках и похуже, здесь условия прямо-таки райские: ни погони, ни идущих по следу ищеек, ни пальбы…

Швейцар в расшитой галунами ливрее распахнул перед ним высокую дверь, и фон Шварц помедлил самую чуточку, прежде чем окунуться в иную, незнакомую, неправильную жизнь, которая не должна существовать.

Не спеша, шагал у кромки тротуара, с радостью отмечая, что особенного внимания не привлекает: разве что парочка расфранченных хлыщей окинула насмешливыми взглядами, но этим следовало пренебречь. Большинство прохожих обоего пола его игнорировали совершенно, не задерживая взгляда.

– Полина Чебыкина бросает князя Шахворостова! – раздался поблизости звонкий мальчишеский вопль. – Война меж австрияками и англичанами неизбежна! Паника в Сербии: вампир явился вновь!

Это был мальчишка-газетчик, привычно тащивший в левой руке толстенную пачку, а правой размахивавший над головой «Биржевыми ведомостями». А ведь это может оказаться полезным…

– Пст!.. – щелкнул пальцами фон Шварц. – «Биржевку». Сколько с меня причитается?

Окинув его цепким взглядом, мальчишка (сущий сорванец на вид, этакий гамен[2]) выпалил:

– Полтинничек с вашей милости!

Извлекши из кармана брюк мелочь, фон Шварц отыскал среди нее серебряный полтинник с профилем того же неведомого Дмитрия, покрутил головой (однако цены!), протянул монету, взял еще пахнущую типографской краской газету. Мальчишка что-то слишком уж быстро припустил прочь, вопя:

– Хищная акула сожрала американского миллионера, упавшего за борт собственной яхты!

Оглянулся, ухмыляясь, и пропал за углом. Высмотрев пустую лавочку, фон Шварц на нее присел. Едва развернув газету, хмыкнул, не без уважения покрутил головой: ловко надул, шельмец, наметанным глазом в момент определил «провинциала». Сразу под заголовком четко проставлена цена: пятнадцать копеек. И ведь прекрасно понимает, плут, что мало кто из-за тридцати пяти копеек за ним погонится, да еще и догнать надо…

Нуте-с, чем они здесь живут?

Его императорское величество высочайше соизволил принять от посланника его ясновельможности короля польского верительные грамоты… Вот и нате вам. И здесь Польша – суверенная страна, правда, не республика, а монархия…

Перестрелка пограничной стражи с контрабандистами на московско-финляндской границе – двое задержаны, убитых и раненых нет. Та-ак…

Император и король Австро-Венгро-Славонии Франц-Фердинанд, выступая в парламенте, сказал… Здесь он жив – и, судя по всему, претворил в жизнь намеченные планы касаемо триединой монархии…

Просматривая газетные листы наискосок, с большой сноровкой к подобного рода скорочтению, фон Шварц не обнаружил более ничего особо интересного, гласившего бы о других отличиях. Преувеличивал, стервец, донельзя – знаменитая кинозвезда Полина Чебыкина вовсе не порвала с последним амантом князем Шахворостовым, а всего-навсего появилась на каком-то приеме в сопровождении не его, а некоего «авиации подполковника Зуева». Австрия и Британия всего-навсего обменялись не особенно и резкими нотами по поводу каких-то там завышенных таможенных пошлин, а сербский вампир, похоже, – классическая журналистская выдумка, ради увеличения тиража… Пора идти.