Нужно с кем-нибудь пообщаться. Срочно. Пока окончательно не загнала себя в самокопательную бездну.

По оживленным с утра улочкам, лавируя между горожан, из центра города на его окраину.

— Здравствуйте, — улыбнулась я ювелирных дел мастеру Тревонну, который натирал до блеска витрину с зачарованными драгоценностями.

— Приветствую, егоза. К мальцу моему неразумному? — дождался моего кивка, усмехнулся в усы. — Ну, оно дело молодое. Беги.

Грегг сидел, скрючившись в три погибели, за рабочим столом. Его комнатенка в мастерской была маленькой и лишенной света, заваленной непригодными безделицами. Он колупался в каком-то кулоне зачарованной отверткой, и нити энергии отделялись от золота. 

— Привет! — сунулась ему под руку, чем напугала до полусмерти.

Парень отскочил, едва не уронив себя вместе со стулом.

— Предупреждать надо! — ахнул он. — Ты чего спозаранку явилась?

— Мне нужно посоветоваться. — Я плюхнулась на исписанную кипу листов, перевязанную веревкой. — Только обещай выслушать.

Грегг не проронил ни слова, пока я, захлебываясь переживаниями, рассказывала о мужчине «своем» и обо снах дурацких, которые совесть бередят.

— Не должна я ему ничего, сама понимаю. Мы квиты. Но… он ведь меня спас. Я так не могу.

— С чего ты взяла, что тебя кто-то спасал? — Грегг уронил щеку на выставленный кулак.

— Он мог меня придушить, но почему-то передумал и ступил в воду сам. Его бы течением смыло, а я бы ушла. Теперь он во снах преследует, будто бы говорит: я тебе помог, настало время платить по счетам.

— Смотри, Олли. — Грегг схватился за лист бумаги, расчертил его на две части. — Он тебя не удушил и собой пожертвовал, так?

Мотнула головой утвердительно, и сосед вписал это на правую половину листа.

— А ты его из воды вытащила, на себе до города тащила, в лечебницу сдала, обвинений толком не предъявила, яблоки вон таскаешь. — На левой стороне появилось пять пунктов в пользу моей «доброты». — С чего ты ещё выкупать кого-то должна? На какие шиши? Ты подпольная богачиха, не иначе?

Зарделась, стараясь не выдавать стеснения. Грегг не знал о происхождении моего рода. Я никогда не рассказывала ему про имение в самом центре столицы, про десяток слуг и фамилию, известную даже правителю.

Для всех в Хорхелле я была Олли Трозз, двадцатилетней выпускницей гимназии, которая перебивается мелкими заработками, снимает квартирку на окраине и не позволяет себе шиковать.

— Деньги всегда можно найти, — сглотнула острый ком, забивший горло. — В долги влезу или впишусь в какую-нибудь сомнительную авантюру. Нам иногда предлагают незаконно расчертить карты, к примеру. Землю увеличить кому-нибудь. Немного мухлежа, и наберется приличная сумма. 

— За это и выпороть могут прилюдно, — буркнул соседушка.

— Ерунда, если оно того стоит.

— Думаешь, стоит? Нельзя быть такой доброй, Олли. Ты же догадываешься, сколько бродяг добровольно сдает себя в Дома скорби?

— Именно! Добровольно. Они сами подписывают контракт, сами обрекают себя на жизнь в Доме. А он… он же даже не двигается… не реагирует… сказать ничего не может… это же несправедливо.

— Хорошо, заберешь ты его себе. И что будешь делать с человеком, который сам даже не двигается?

— Его можно вылечить, я уверена.

На лице парня отразилась эмоция, которую можно было перевести как: «Какая же ты идиотка легковерная. Кто-то щенят подбирает, а ты мужиков непонятных».

— Поступай как знаешь, — покачал головой Грегг, вновь утыкаясь в кулон.

Что ж, ответ лежал на поверхности.

***

Коридоры лечебницы были заполнены людьми. Они сидели на полу, лежали на собственных одежках, тянули руки к проходящим лекарям. Внешне люди были полностью здоровы, но в глазах их застыл страх. Мимо пронеслась совсем ещё молоденькая девушка-целитель, повторяя: