Живем!

В стеклянном бутыле, примерно литровом, тяжело плещется растительное масло, понюхал – не подсолнечное. Мутное, нефильтрованное. Оливковое?

С комнатой покончено, остался чердак.

На чердак ведет массивная приставная лестница. Осторожно полез – голова кружится, – поднял и откинул дощатую крышку. Ну что ты будешь делать! Чердак тоже пуст. Лишь толстый слой опилок под ногами, ботинок тонет. Значит, холода и снега тут бывают. Напротив дальнего слухового окна стоит реальный такой табурет. В первом порыве хотел было спустить красавца вниз, учитывая дефицит мебели, но почти сразу же решил оставить тут: наблюдать удобно. Сел себе на чердаке – и смотри на приближающегося неприятеля или ходячий обед.

Обернулся… вот! Не все месторождения найдены!

По сторонам от ближнего слухового висели: с одной стороны – плащ-палатка, с другой – рюкзак из плотного зеленого брезента. Я его узнал – у моего отца до сих пор такой в кладовке висит: «абалаковский», то есть конструкции знаменитых братьев Абалаковых. В те дальние советские времена, как мне рассказывал папка, было всего два вида более-менее пригодных для поля туристических рюкзаков: «яровский» – дуст, и «абалаковский» – гут. Так мой папка говорит. «Яровский» рюкзак – с двумя шнуровками по бокам, позволяющими регулировать объем. Лямки крепятся в верхней части рюкзака при помощи репшнура, проходящего через люверсы горловины. Изготавливался из тонкого брезента. Хорош для походов в тайге, тундре, зимой. «Абалаковский» рюкзак изначально разрабатывался для альпинистов и горных туристов. Шился он из толстого брезента и имел два узких брезентовых ремня с замками, охватывавших весь рюкзак. В месте крепления лямок к рюкзаку в верхней части вшивалось стальное кольцо для подъема и спуска рюкзака на веревке. «Яровский» и «абалак» использовались до появления станковых рюкзаков и синтетических «колбас». Первые «абалаковские» были пошиты вскоре после ВОВ.

И что у вас, ребята, в рюкзаках? Пусто. И ладно, уже есть чем набить.

Рюкзак – это очень хорошо, ведь тащить нажитое мне не в чем…

Тут я поймал себя на мысли, как же мне нравится вся эта изба!

Неправильная в чем-то, с дурацким средневековым камином посредине комнаты, без толковой мебели и оснащения… А все равно нравится, даже настроение поднялось. Вот бы себе такую заиметь, да на той, родной Земле! Решено: если мне суждено будет вернуться из этой загранкомандировки – отстрою в ближнем Подмосковье полную копию.

И в этот момент во дворе что-то взбебекнуло!

Я осторожно перебрался по опилкам к дальнему слуховому окну, чуть высунулся.

На поляне спокойно стояла и нагло жрала мою кровную травушку-муравушку самая настоящая косуля. На тонких ножках, с длинными острыми рожками, в мелких пятнышках бочок. Что ж, попробуем аккуратненько спуститься и отведаем сполна охотничьей славы. Стены у избы толстенные, надеюсь, моей возни хрумкающий зверь не услышит. Надо же обновить покупки! Так что…

«Ваше слово, товарищ маузер».

Если уж ты решил что-то делать, то делай это на совесть, капитально и с полной отдачей. Ну а если не можешь – лучше не делай вовсе. Золотое правило, я ему последовал.

Практически ничего не делал.

Три дня валялся пластом на широкой лавке. Ну не все время, конечно, – свой дом в глухом лесу есть хозяйство сложное, многотрудное, требующее постоянного приложения сил. Воду набрать, печь, то есть камин, натопить, еду приготовить…

Акклиматизация проходила очень тяжело.

Когда ты едешь в отпуск, то этапами проходишь порты отправки и пересадки, ждешь вылетов, сидишь по нелетной погоде. Как всегда у нас в стране, все дороги ведут в Москву, без такого визита просто никуда не попадешь, там главный хаб, «наше летное все», яти его. Редко я летал прямыми рейсами в Сочи, всегда бывали дни передышки, передержки себя, любимого, в умеренном климате. Даже несколько дней в Норильске, отведенные самому себе для «зависа», облегчают акклиматизацию, если ты летишь с самого севера полуострова. Но сейчас меня перекинули нагло, грубо, рывком – из климата Арктики в нечто горно-сочинское. Даже юношеский организм такого бесцеремонного обращения не выдерживает, что уж говорить о человеке взрослом.