– Почему именно я?

– Потому что мне понравились изготовленные тобой оборонные терминалы.

– А если откровенно?

– Потому что на данном этапе я столкнулся с трудностями в вербовке наиболее рейтинговых пенсов. Ходовых пенсов, не отошедших от дел.

– Спасибо за честность.

– Ты ведь не растерял навыков, Бесарт? – внезапно посмурнев, с недоверием спросил гость.

– Когда кашель усилился, я написал персональную программу, – все еще не торопясь демонстрировать интерес, ответил Радольский. – Через боевой терминал она корректирует вибрации моей диафрагмы и систем наведения при стрельбе с обеих рук.

Брови ирландца приподнялись, он хмыкнул.

– Выходит, я не ошибся.

– Осталось не ошибиться мне.

Вместо ответа рыжий вынул из пальто смартком, старый, потертый, купленный в Санктуариуме и наверняка с затертыми идентификационными кодами. Вынул медленно, но уверенно, даже не подумав предупредить Бесарта, чтобы тот не начинал пальбу. Семь раз пиликнул сенсорными клавишами набора номера, развернул прибор экраном к хозяину квартиры.

Едва взглянув на цифры, Радольский выпустил пистолетную рукоять.

– Шах и мат?

– Шах и мат, – с достоинством подтвердил Финукейн, завершая заключенную сделку старинной ритуальной фразой. – Шах и мат, пешка.

Бесарт встал с дивана, стараясь не хвататься за левую половину груди. Кивнул на массивный книжный шкаф в углу гостиной.

– Там на нижней полке бутылка коньяка. Хорошего. Бокал найдешь на верхней. Выпей, шеф, это бодрит куда сильней твоего таббабинола…

И прошел в спальню, на ходу продумывая, какие вещи и электронику предстоит взять с собой. За его спиной ирландец скинул пальто на кресло, легко хлопнул в ладоши и подступил к шкафу. Скрипнули дверцы, с характерным звуком пробка покинула горлышко, в бокал полилось.

– Поделишься деталями? – спросил Радольский, выуживая из-под кровати объемную сумку.

– Мы даем тебе возможность поработать несколько дней, – ответил ему Киллиан, бродя по комнате с напитком в руке и изучая графические наброски на стенах. – Затем садимся в кружок, и молимся Иисусу-Карающему, чтобы ни одна из них не отказала. Затем ты возвращаешься в это сонное царство и меняешь себе легкое. Или, если захочешь, сразу оба.

Бесарт Радольский улыбнулся и расстегнул молнию дорожной сумки.

Издали двухэтажный бревенчатый дом казался брошенным.

Напоминавшим охотничью избушку времен, когда государство еще позволяло вести свободную охоту. Приземистый, похожий на форт эпохи фронтира. С узкими окнами-бойницами, забранными толстыми деревянными щитами, узкой подъездной дорогой и угрюмыми скальными выступами, подпиравшими постройку с флангов.

Колесный внедорожник, арендованный в Гранд-Рапидсе, подкатил на расстояние пистолетного выстрела, после чего Мартин заглушил двигатель. Не спеша покидать машину, осмотрел дорогу – неезженую, покрытую вчерашним снегом, ухабистую и оледенелую. Однако снег, вдоль обочин уложенный причудливыми спиралями, выдавал, что где-то за домом спрятан соратобу, на котором хозяин осуществляет вылазки за провиантом. И, наверняка, выпивкой…

Забор, когда-то ограждавший постройку с фронта, покосился. Ни антенн, ни спутниковых вышек заметно не было. Из узкой жестяной трубы вился дымок. В одном месте крыша просела под серой снежной шапкой, но Данст догадывался, что имеет дело с качественным камуфляжем.

Форт выглядел первобытным, мрачным, насупившимся и недоверчивым. Осторожно открыв дверцу, Данст медленно выбрался из машины, держа руки на виду. Тишина, обрушившаяся на него, оглушала. Не было слышно ни птиц, ни завывания ветра. Морозный воздух начал покалывать загорелые щеки, и Доппельгангер опустил отвороты меховой шапки.