Что это на нее нашло? Почему она говорила с Оливером Белкотом в таком тоне? Никогда в жизни с ее уст не слетали такие холодные и злые слова. Конечно, Оливер Белкот – никчемный человек и в некотором роде даже бездушный хлыщ, но он совсем недавно потерял старшего брата, погибшего нелепой страшной смертью, и сам чуть не погиб при схожих обстоятельствах. Он тоже грубо разговаривал с ней, но только после того, как она сама стала его дразнить.

И вот теперь, раненый и пьяный, он остался в полном одиночестве под холодным ночным дождем. Она не обманывала его, говоря, что он находится в состоянии шока. В таком состоянии он вполне мог сбиться с пути в Фолстоу и даже погибнуть – по вине Сесили!

И что нашло на нее в этот вечер?

Она открыла глаза и прислушалась. За шумом проливного дождя ничего не было слышно. Масляная лампа слабо освещала пространство внутри полуразрушенных стен цитадели, и Сесили едва могла различить в темноте неясные очертания старой каменной лестницы напротив дверного проема. Разумеется, ныне эти несколько ступеней уже никуда не вели, поскольку деревянные перекрытия и половицы располагавшегося когда-то на втором этаже большого бального зала давно уже сгнили и осыпались. Сесили вспомнила, что всего в пяти-шести шагах от входа находится облицованная камнем глубокая яма в фундаменте – остатки прежней темницы. В темноте было слышно, как туда с шумом стекают струи дождевой воды.

Стоя у неровной стены, Сесили была защищена от ливня. За многие десятилетия половина конической крыши обрушилась, зато другая, опиравшаяся на массивный крестообразный столб, только просела и еще могла обеспечивать какое-то укрытие. В углублении на ней собирались опавшие листья и случайно залетевшие семена растений, которые без труда прорастали с наступлением тепла. Весной и летом эта часть крыши выглядела веселой зеленой шапкой. Со временем на ней накопилось достаточное количество высохших стеблей и листьев, что дополнительно усиливало защиту.

При иных обстоятельствах Сесили вознесла бы благодарственную молитву за это маленькое чудо спасения от холодной влаги, но теперь она чувствовала себя так, словно попала в западню. Снаружи шел проливной дождь, где-то неподалеку находился Оливер Белкот. В темноте ночи остался родовой круг Фоксов, в котором до сих пор, наверное, эхо повторяло ее неслыханно дерзкие слова. Далеко остался и замок Фолстоу с праздничной пирушкой по поводу Сретения.

Сесили чувствовала, что за те короткие минуты ее пребывания в круге Фоксов, которые прошли между ее неожиданной встречей с Джоан Барлег и последующим появлением Оливера Белкота, она изменилась каким-то непостижимым, сверхъестественным образом.

Так кто же она теперь? Достаточно ли у нынешней Сесили храбрости и смирения, чтобы отправиться в ночь, под проливным дождем, на поиски раненого человека? Или же она трусливо спрячется в развалинах, ожидая, когда прекратится дождь, чтобы поспешить домой, притворяясь, что не случилось ничего особенного?

Она боялась Оливера Белкота. Боялась его безнравственных жизненных принципов, дурной репутации, распутного поведения. По словам Джоан Барлег, Оливер смеялся над ней, считал такой же холодной, как ее старшая сестра Сибилла. Он даже не видел в ней женщину. Для него она была недоразумением или, может быть, чем-то вроде полезного предмета обстановки.

– Помогите мне встать! – сердито передразнила она Оливера. – В какой стороне находится Фолстоу? Вот свинья!

Ахнув, Сесили зажала рот ладонью. С ней определенно происходили какие-то непонятные изменения и, кажется, совсем не к лучшему.