Одно крепкое пожатие, и все. Девушка отняла руку.

Он словно бы потрогал ледяной огонь. Рука его отнюдь не лишилась чувствительности – напротив, трепетала своей жизнью, как будто все ощущения, данные телу, сосредоточились вдруг в его трепещущей ладони.

О да. Томас был сражен. Опьянен взглядом ее глаз, как будто действительно накурился гашиша. Но чтобы спасти их обоих от порки, он почтительно поклонился, сложив руки на уровне груди в намасте.

– Ты оказала мне великую честь, мэмсахиб Роуэн.

– Как и вы мне, хазур. – Она кивнула с серьезным видом и повторила его жест, прежде чем повернуться к кобыле, которая деликатно обмахивалась хвостом, прихорашиваясь перед Катрионой Роуэн. – Вы прекрасно знаете, что привели лорду Саммерсу настоящее сокровище.

Лошадь, танцуя на месте, на какое-то время скрыла их обоих из поля зрения лорда Саммерса, и Томас не удержался от того, чтобы, понизив голос, не произнести слов, предназначенных только для ушей Катрионы Роуэн:

– Я не приводил ее лорду Саммерсу, мэмсахиб. Дело в том, что я вообще не приводил ее – это она привела меня сюда, чтобы выбрать тебя своей хозяйкой. Она выбрала тебя.

На краткий миг ее серьезное, сосредоточенное лицо вспыхнуло от удивления. Щеки окрасил густой румянец – девушка явно не привыкла даже к столь невинному флирту, но справилась, принимая вызов. Томасу показалось, что он видит, как от удовольствия теплеет взгляд ее серых глаз. Она почти заулыбалась. Повернулась к лошади, и нежные губы изогнулись в едва заметной улыбке.

– О, вы очень добры, хазур. А торговаться вместо вас тоже будет лошадь, раз уж она такая умная девочка?

Ему захотелось запрокинуть голову и весело смеяться, пока и она не засмеется в ответ. Очаровать ее, заставив улыбнуться во весь рот, чтобы от радостного удивления эти губы раздвинулись и…

– Дорогая? – Лорд Саммерс вмешался в разговор прежде, чем Томас смог воплотить в действительность хоть какую-нибудь из непростительных затей, что были припасены у него для губ Катрионы Роуэн. – Что ты думаешь, моя дорогая? Она тебе нравится?

– Она просто чудо. И она знает, чего достойна. Не правда ли, восхитительное, гордое создание?

Лошадь согласно потерлась носом о руку девушки, словно подтверждая очевидный факт.

– Что скажешь насчет того, чтобы ее испытать? Если решишь, что она не отвечает твоим требованиям, – размышлял вслух резидент, – тогда, может быть, леди Саммерс захочет взять ее для своего экипажа, если, конечно, эта лошадь достаточно послушна. Или мы продадим ее одной из девочек Филдинг. Как их зовут?

– О, нет-нет! – воскликнула Катриона, прежде чем ее дядя успел найти ответ. – Нет. Ее нельзя впрягать в карету. И она как раз то, чего бы я хотела. И теперь, раз уже мне выпало счастье – мне предложили такую лошадь, – я ни за что не соглашусь с ней расстаться.

Было странно слышать столь прочувствованную и торжественную клятву, но это оказалось именно то, что хотел услышать Томас. И ее дядя, кстати.

– Что ж, хорошо, моя дорогая. – Лорд Саммерс сиял от удовольствия – ведь его подарок был принят с такой радостью. – Ты ее получишь.

Томас был вознагражден улыбкой, едва заметной, зато искренней. Словно единственный луч света, рассеяла она тихой радостью ее торжественную серьезность – и, как стрела, пробила брешь в броне его искусственно созданной личности.

Однако Катриона Роуэн пребывала в блаженном неведении относительно того разрушительного эффекта, который произвела в его душе.

– Спасибо, дядя. Вы очень добры. Я буду ее обожать.

Но потом она опять удивила их всех, потому что обернулась к Танвиру Сингху, плюнула себе на ладонь и протянула ладонь ему. Как двое мужчин, и не в «Таттерсоллз», а на рыночной площади шотландского городка, заключая сделку в мужской, освященной веками манере.