дракон, - последнее она произнесла с благоговейным придыханием, а я не удержалась, чтобы поморщиться.

Мой отец тоже говорил о драконах с благоговением – и чем все закончилось?

- Мой сын подчиняется только королю, - говорила между тем старая леди. – И мне. Потому что я – его мать. Жен и любовниц может быть много, а мать – одна. С этого дня ты во всем слушаешься только меня, потому что я – хозяйка этого замка. Что молчишь?

- Я внимательно слушаю вас, - ответила я и спросила, пользуясь тем, что старуха позволила мне заговорить: - Леди Ундиса – жена милорда Тевиша?

- Жена? – она фыркнула точно так же, как ее внучка. – Наложница. Его жена умерла восемнадцать лет назад, когда рожала Брюну. Кстати, - она взглянула на меня через плечо, - хоть мой сын и сказал, что вы с леди Брюной будете подругами – не вздумай относиться к ней, как к ровне. Брюна – королевских кровей, и наполовину дракайна. Она не ровня тебе, оборванке из Лейеша.

- Да, леди Фредегонда, - ответила я, стискивая зубы.

Можно было бы сказать высокомерной старухе, что род моего отца тоже принадлежал к королевскому дому, пока власть не захватили драконы, и не убили законного короля. Но вряд ли для леди Фредегонды это что-нибудь значило - стоило услышать, как она говорила о сыне и драконах.

- Что – да? – прикрикнула она на меня. – Тебе все понятно?

- Все понятно.

- Смею надеяться, - она дернула плечом и ускорила шаг, высоко держа седую голову, покрытую черной кружевной косынкой. – Мой сын сказал, что ты – дочь его друга. Но я знаю, что это не так. Драконы никогда не называют людей друзьями. Потому что люди для драконов – хуже трупных червей.

Я не стала ни разубеждать ее, ни подтверждать ее правоту. Пусть думает, как хочет. Хотя и мне было удивительно, с чего это герцог Тевиш решил скрыть, что я – провидица. Наверное, боится, что домашние не смогут сохранить тайну. Особенно – женщины.

Первым делом она привела меня в мыльню – судя по деревянным кадкам и грубой каменной кладке, здесь мылись слуги. Но я обрадовалась и этому. Пусть вода была еле теплой, я мылась долго и с удовольствием, раз за разом выливая на себя по ведру воды. Мне казалось, я смываю с себя всю грязь и позор моего плена у Уилмора.

Меня никто не торопил, но когда я вышла, завернутая в простыню, с мокрыми волосами, леди Фредегонда ждала меня в раздевалке.

- Дай-ка я на тебя погляжу, - велела она. – Сними все.

- Что, простите? – переспросила я, невольно вцепившись в край простыни, будто старуха уже срывала ее с меня.

- А что тебя удивило? – светлые глаза леди Фредегонды были холодными, как кусочки льда. – Ты будешь жить с нами под одной крышей. Я должна убедиться, что ты не больна заразной болезнью.

- Уверяю вас, нет, - ответила я твердо.

Раздеваться перед ней я точно не собиралась. Лорду Уилмору пришлось постараться, чтобы сорвать с меня одежду, и этой старухе придется звать на помощь, если ей хочется полюбоваться на меня голую.

- Я жила в монастыре, - сказала я почти правду. – В монастыре Святого Трилистника. Вы можете написать настоятельнице и спросить обо мне. Она подтвердит, что я ничем не запятнала себя и совершенно здорова.

Конечно же, я надеялась, что такой важной даме, как леди Фредегонда недосуг будет писать настоятельнице в маленький монастырь в захолустном Лейеше. Но леди Фредегонда прищурилась совсем по-змеиному:

- И кто там настоятельница?

- Матушка Моник, - ответила я быстро, молясь, чтобы небеса даровали матери Моник долгих лет жизни.

Похоже, здоровье настоятельницы и в самом деле было отменным, потому что леди Фредегонда поджала губы.