– Нет, этого никак нельзя. Вспомни, что писал апостол Павел: чтобы также и жены украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою.

– А чем же тогда?

– Добрыми делами.

– А разве нельзя заниматься добрыми делами, но при этом носить красивые вещи? – заспорила Агнесс, но вяло, с каждым словом теряя надежду. – Хотя бы по воскресеньям? Между прочим, шляпка не такая уж многоценная.

– Видишь ли, племянница пастора должна служить примером прочим прихожанкам. Она должна быть столпом нравственности. Не могу же я допустить, чтобы столп нравственности разгуливал в шелках и кружеве!

– А леди Мелфорд…

– Миледи может надевать все что ей заблагорассудится… Кстати, не забудь выучить один стих из Иезекииля.

На обратном пути Агнесс краснела при виде прохожих и прятала за спину омерзительный дар, хотя такие меры предосторожности были излишними. Завернутый в плотную бумагу, капор напоминал своими очертаниями не предмет дамского туалета, а котел. Никто бы не догадался.

В церковь Агнесс его не надела, сказав, что из-за широких полей не сможет как следует рассмотреть витражи. А ведь она просто обожает витражи! Они такие… такие… божественные.

Взойдя на кафедру, мистер Линден пронаблюдал, как племянница устраивается на скамье у окна с надписью «Слава Богу в небесных высях, и слава овцам, за все заплатившим». Встав на колени, она неловко поерзала, опасаясь, что сползет подвязка чулок, и раскрыла свой молитвенник. Такого потрепанного пастор еще никогда не видел. Она им что, от бродячих собак отбивалась? Надо поставить ей на вид, чтобы лучше следила за личными вещами.

Как и следовало ожидать, Джон Хант в церковь не явился. Такие господа действуют иначе. Они ведь даже в спину не стреляют, просто изо дня в день подталкивают к тебе пистолет, пока сам не приставишь дуло к виску. Сначала полетят анонимки, за ними пара статей в радикальной прессе – пространные рассуждения о распущенности среди аристократов и клира. Без имен, конечно, но люди сами додумают. Со временем история обрастет подробностями – жил некогда один престарелый лорд, и была у него красавица-жена, которая надолго уходила из дома и бродила меж холмов… А когда фамилии все же будут упомянуты – журналисты из радикалов горазды зубоскалить над благородным сословием, – пастору придется подать в суд за клевету. Ответчик, конечно, откажется признавать вину. Начнется разбирательство, набегут свидетели, которые забрызгают грязью память об отце… и о матери… где бы она сейчас ни находилась…

От звуков органа мистер Линден вздрогнул и лишь тогда заметил, что паства уже в сборе и выжидательно смотрит на него. Пора начинать.

Службу он вел основательно, не пропуская ни строчки, выполняя все обряды, в том числе благодарственный молебен за «восстановление на престоле милосердного государя Карла Второго, несмотря на мощь и злобу его врагов» – на это воскресенье выпал День дуба, когда во всей Англии праздновали восстановление монархии.

Работа, просто работа. Никто в земной юдоли не избежит труда. Но у его тщательности была и другая причина – мистер Линден тянул время до самого ненавистного места в англиканской службе.

До проповеди.

Проповеди ему не давались.

Откашлявшись, мистер Линден начал:

– Ранее мы ознакомились с десятым стихом из книги Иисуса Навина, где, среди всего прочего, упоминаются пятеро царей, что бежали от израильтян по скату горы Вефоронской, и Господь бросал на них с небес большие камни. Усомниться в том, что Господь бросал камни в язычников, не представляется возможным, ибо могущество его безгранично. Таким образом, это доказанный факт. Вместе с тем открытым остается вопрос о размере, физических свойствах и прочих характеристиках оных камней…