Шерлок Холмс, не спускавший глаз с доктора, заметил, как тот становился все более неспокойным.

И действительно, то, что появилось теперь, при слабом свете бледной луны, на открытом месте, перед зданием странноприимного покоя, могло нагнать страх и ужас на боязливого человека.

Доктор вскочил со своего места, и проклятие замерло от ужаса на его устах.

В тот момент, когда свет луны, подобно короткой вспышке угасающей лампы, осветил площадку, он увидел что-то такое, от чего волосы у него встали дыбом.

В призрачно-бледном сиянии лунного света он и Шерлок Холмс увидели темную тень в монашеском одеянии, проскользнувшую вдоль развалин рефектории.

Привидение появилось только на одно мгновение – опущенный капюшон, темная монашеская ряса, веревка на бедрах, высокая фигура, принявшая громадные размеры в призрачном освещении луны. Ноги в сандалиях бесшумно скользили по мягкой траве, и на секунду глаза мрачно сверкнули из-под капюшона. Правая рука была поднята вверх, как бы угрожая проклятием развалинам.

Еще мгновение, и привидение исчезло в покрове ночной темноты.

Шерлок Холмс улыбнулся. Он догадывался, что скрывалось за этим призрачным явлением и какими причинами и мотивами оно было вызвано. Его веселил и страх доктора. Последний уставился на то место, где исчезло привидение, и выжидал новый луч лунного света, который, однако, не появлялся.

Он задыхался, точно железные тиски сжимали ему сердце. Губы его дрожали, и на лбу выступил холодный пот. Он вытер его ладонью и тяжело вздохнул.

– Вот я сам и увидел монаха! Нет никакого сомнения! Иначе я никогда бы не поверил старому сказанию! – шептал он беззвучно и нехотя, как бы убеждая самого себя.

Но вот на другой стороне развалин раздались быстрые шаги между каменными обломками и кустарниками неровной почвы, которые заставили доктора очнуться от немого ужаса, а Шерлока Холмса – взглянуть в ту сторону, откуда послышался шум.

Вслед за этим раздался голос лорда Реджинальда:

– Эй, мистер Фельпс, – крикнул он, – вылезайте же из вашей норы! Только ночная сова и может видеть что-нибудь в этой кромешной тьме!

Воцарилась опять полнейшая тьма, и с трудом можно было различить фигуры обоих мужчин.

– Тише! Кажется, я что-то слышал! – еле слышным шепотом продолжал лорд и стал прислушиваться, пока не убедился, что ошибся. – Ну, кажется, ничего нет, и нечего опасаться быть подслушанным, – продолжал он. – Впрочем, эти болваны лакеи, кажется, ни за какие блага после наступления темноты не решились бы посетить эти развалины из-за боязни привидения! Повторяю, Фельпс, подойдите ближе и скажите, что вам надо!

Фельпс выступил вперед из-за обломков, а снова выступившая луна осветила его всего, озаряя его бледное, обрюзглое лицо. Его темные глаза беспокойно блуждали и были налиты кровью, а по свежим царапинам на его подбородке было видно, как дрожала в его руке бритва, когда он снимал свою густую, черную бороду.

Черты его лица были вульгарны, а черные волосы – жестки и щетинисты.

– Вы догадываетесь, вероятно, с какой целью я пришел к вам, – с отвратительным смехом ответил он на обращение лорда, – не увиливайте, я знаю, вам известна причина моего посещения!

Он провел пальцами по растрепанным волосам и снова отвратительно засмеялся.

Очевидно, он выпил предварительно, чтобы набраться храбрости для давно ожидавшегося им личного свидания, и спиртное внезапно бросилось ему в голову, придавая ему нахальства и упрямства.

– Эге, Фельпс! Мне жаль вас, – возразил лорд Глостер с искренней печалью в голосе, обращаясь к доктору с поклоном. – Человек с вашими способностями, вашей ученостью и опытностью, да в таком виде! Мне действительно жаль вас – какая это дурная привычка!