– Но я не писала на нем своего имени, и уж тем более не кормила своей кровью! Я просто… – Лиза сглотнула, пытаясь не разреветься на людях. – Я просто плакала. Но что можно было взять с ребенка, который потерял обоих родителей и остался во власти человека, которому было на него наплевать?

Ян молча смотрел на Лизу, не вмешиваясь в ее монолог. Девушке не нужны были наводящие вопросы – она заговорила сама:

– А потом все изменилось в одну ночь. Я чувствовала, что происходит что-то такое… я знала. Часто дети знают больше взрослых. Но я смолчала, сделала вид, что все в порядке. Потому что Филипп стал заботиться обо мне, понимаешь? Я стала чувствовать, что я в безопасности и что меня любят так, как любили родители. Это было важнее. И я люблю Филиппа. Этого Филиппа. Моего Филиппа! И мне все равно, что…

– Что это кусок камня, убивший твоего настоящего брата и занявший его место в жизни?

– Нет, – покачала головой Лиза. – Это мой брат!

– Ты упрямишься, и твое упрямство может стоить тебе жизни, – незаинтересованным тоном сказал Ян.

– Ты хочешь сказать, что Филипп может причинить мне вред?

– Не исключаю, что он любит тебя… по-своему, – согласился Ян. – Но у големов есть родовая память, Лиза, они сделаны из одного цельного куска мрамора. Все големы суть одно. Их родственная связь гораздо крепче, чем та… – Ян постарался подобрать правильное слово: – Нежность, которую испытывал к тебе «Филипп» все это время. Если ты думаешь, что между тобой и Аделаидой он выберет тебя, – ты глубоко ошибаешься. И такая ошибка может стоить тебе жизни.

Лиза прикрыла глаза, чувствуя тошнотворное головокружение. Она сдержала рвущийся наружу кашель, опасаясь, что ее вывернет наизнанку.

– Ты неправ, – она уже не пыталась придать голосу твердости и игривости поведению – ей было не до игры.

– Что ж, верить мне или не верить – выбор твой, я тебя предостерег. Теперь я хочу попросить тебя о помощи. – Ян сделал короткую паузу и, когда убедился, что Лиза его слушает, продолжил: – Мне не добраться до Аделаиды, пока она находится в том доме. Он считает меня угрозой и не пускает внутрь.

Несколько дней назад Лиза бы рассмеялась ему в лицо, но не теперь.

– Но ты, по ее мнению, не представляешь для нее никакой угрозы. Поэтому я скажу тебе, как можно обезвредить статую, а ты это сделаешь.

Увидев, как Лиза побледнела, он продолжил:

– Статуя оживает благодаря имени, которое на нее наносят. Все, что нужно сделать, это стереть имя с ее тела. Технически это даже не убийство, а помощь – ты поможешь статуе вернуться в ее изначальное – природное – состояние.

– Звучит неправдоподобно просто, – вяло отозвалась Лиза.

– Неужели? – Ян выгнул бровь, и Лиза поняла, какую глупость сморозила. Как, позвольте, она доберется до надписи у Аделаиды на лопатке? А как она заставит голема не двигаться, пока уничтожает надпить? Да и расцарапать камень – это не масло на хлеб горячим ножом намазать!

– Ты продолжишь подкармливать голема своей кровью, и, когда его кожа смягчится, приобретая человеческую эластичность, ты сделаешь то, что я тебе сказал.

Спрашивать, что случится, если Лиза не справится, было глупо.

– А если я попытаюсь выманить ее за пределы Общаги, ты мне поможешь?

Ян не ответил и даже не моргнул, но Лиза приняла это за положительный ответ. Подумав, он оставил на салфетке свои адрес и номер.

Вечером Лиза провела много времени в ванне, пытаясь смыть с себя грязь и страх прошедших дней. Но намокшие порезы напоминали о ее кабале все сильнее. Сегодня Аделаида была живее обычного, и Лиза знала, что Филипп у нее уже побывал, – едва ощутимый, но такой знакомый запах одеколона витал в воздухе, отравляя надежду на счастливый конец.