А еще на острове у Виктории есть друг, Васька Уткин, к которому она иногда наведывается, и зовет его к себе. Но он не может к ним перебраться, потому что его бабушка считает это глупостью, но они никому ничего там не говорят, и про живущих здесь девчат никто не знает. Едят там почти одну рыбу, а лапшу берегут на зиму, и старший у них строгий, но справедливый. Всегда наказывает тех, кто не хочет делать то, что он велит. А если кто упрямится, тех прогоняет. Но все возвращаются и просят прощения.

Уфф! Одним духом столько на него вывалила!

– Слушай, Вика, а как это ты друга своего навещаешь, ведь живет он не очень близко, и речку надо переплывать, – любопытствует Слава, – ах да, у вас же лодка есть.

– Просто я тут все обошла не по разу на день пути. Людей искала. А переплыть на другой берег – не проблема. И потом, тут куча бродов имеется и узких мест. Хотя и на лодке однажды ходила, но на лодке боязно, как бы не отняли. А девчонка их не интересует – на фига им лишний едок? Кстати, возьмите меня за солью. Амбар и без меня достроят, а мне интересно посмотреть, что там дальше?

– Если Тамара Петровна отпустит.

Такого взгляда Славка не ожидал. Ледяной клинок.

– Она поначалу пыталась командовать, запрещать, не пускать, останавливать. А потом оказалось, что ничего-то здесь она не знает. Так что ее возраст – это только годы. Мы Тинку слушаемся.

Славка тут же вспомнил, что все здесь поглядывали на плотненькую русоволосую девушку, вроде как одобрения спрашивали.

– Так вы что, провели выборы?

– Само получилось. Сначала совета спрашивали у нее, а потом и разрешения. Она вообще-то тихая, но соображает хорошо.

По реке плыли еще целый день, работая в две пары весел. Вика менялась с Рипой, а Славка греб не прерываясь. Знакомые их новой спутнице места закончились после полудня, а еще через час левый берег оборвался. Простор и запах моря, и все это разом.

– Если бы я знала, что до моря так близко, задержалась бы в отлучке еще на денек. – Викины глаза блестят на фоне смуглой кожи лица.

Рипа тоже возбуждена, пробует на вкус воду.

– Соленая, но не очень. Надо подальше отойти.

А Славке не терпится, и он подхватывает парусом явно обозначившийся попутный ветер. Не сказать, что пошли быстрее, но можно отдохнуть от гребли. И волнение здесь чувствуется. А вот и вкус воды устраивает, и справа обозначился вход в глубокий залив. Пора высаживаться.

Место Славке откровенно не нравится. Ни дров, ни пресной воды. Но подруга уже выгружает из лодки бивачное имущество. Конечно, прихвачено у них с собой четыре пластиковых меха, набранных еще из реки, и дровишки припасены. Такая уж доля у мужика, не быть застигнутым врасплох женской фантазией. Пока он доставал и устанавливал привезенные с собой кирпичи, прилаживал на них горшок, разводил под ним экономный костер, девушки ушли в глубь бухты. Бродили там по щиколотку в воде, что-то пробовали и даже смеялись.

– Знаешь, Слава, тут за нас природа очень сильно постаралась. Это, считай, естественная солеварня с сепарацией. Так что ничего выпаривать не придется. – Рипа устраивается рядом с ним на одном спальнике. – Сейчас передохнем, а с утра начинаем погрузку.

А Вика смотрит на кирпичи, среди которых еще шевелятся язычки пламени угасающего костра.

– Ребята, а ведь я тупая.

– Ты чего это так расчувствовалась? – интересуется Славка.

– Мы ведь обжигали горшки. И бегали за два километра затачивать костяные острия. Могли ведь обжечь кирпич, и работать с удобствами, сидя по горло в воде, а не под куцым навесом посреди раскаленной степи. И для Васькиной рогатки легко было наделать кирпичных шариков.