– Рождество как-никак! – сказал он, оправдываясь за обилие продуктов в своей корзине.

– Да, Рождество, – отвечала Алиса, – ждете гостей?

– Боже упаси! У меня аллергия на празднества, – тихо проговорил он, понимая, как неприлично такое признание.

– И у вас тоже?

– Про Новый год даже не спрашивайте. На мой взгляд, он еще хуже Рождества! Как можно заранее решать, какой день будет праздником? Кто знает, будет у тебя с утра настроение или нет? Принуждать себя веселиться, по-моему, лицемерие.

– Вы забываете про детей…

– У меня их нет, а значит, и нет необходимости притворяться. Да еще зачем-то заставлять их верить в Санта-Клауса… Мне кажется, это гадко, что бы там ни говорили. Однажды ведь придется им все рассказать – ну и к чему это? Ведь если вдуматься, это даже жестоко. Самые отсталые неделями стоят у окна, поджидая краснолицего старика, а потом страдают от предательства, когда родители раскроют свой подлый обман. А тех, кто посообразительней, до последнего стараются держать в заблуждении, что совсем уж бесчеловечно. А к вам родные придут?

– Нет.

– Вот как?

– Просто у меня не осталось родных, мистер Долдри.

– Хороший предлог, чтобы не приглашать их в гости.

Алиса взглянула на соседа и рассмеялась. Щеки Долдри стали пунцовыми.

– Кажется, я ляпнул что-то несусветное…

– Но здравый смысл в этом есть.

– У меня-то семья есть. Ну то есть отец, мать, сестра, брат, жуткие племянники.

– И вы Рождество не с ними отмечаете?

– Нет, уже много лет. Я не понимаю их, а они меня.

– Тоже хороший предлог, чтобы остаться дома.

– Я очень старался, но каждое семейное сборище оборачивалось катастрофой. У нас с отцом абсолютно разные взгляды на все, он мое занятие считает нелепым, а я его – смертельно скучным, в общем, мы друг друга не выносим. Вы уже завтракали?

– При чем здесь мой завтрак, мистер Долдри?

– Совершенно ни при чем.

– Нет, я не завтракала.

– Тут на углу в пабе отличная овсянка. Если подождете, пока я разгружу корзинку – мужчине такая совсем не подходит, согласен, зато она очень удобная, – я вас свожу позавтракать.

– Я собиралась в Гайд-парк, – ответила Алиса.

– На пустой желудок в такой холод? Вот еще выдумали! Пойдем поедим, утащим немного хлеба со стола и пойдем кормить уток в парк. Утки уже тем хороши, что не обязательно в Санта-Клауса рядиться, чтоб их порадовать.

Алиса улыбнулась:

– Ладно, отнесите покупки, а я тут подожду. Поедим овсянки, а потом отпразднуем с утками Рождество.

– Чудесно, – отвечал мистер Долдри, взбираясь по лестнице. – Вернусь через минуту.

Чуть погодя Алисин сосед вышел на улицу, изо всех сил стараясь не показывать, что запыхался.

В пабе они выбрали столик у окна. Долдри заказал Алисе чай, а себе кофе. Официантка принесла две тарелки овсянки. Долдри потребовал корзиночку с хлебом и несколько ломтиков сразу спрятал в карман куртки, что очень насмешило Алису.

– Какие пейзажи вы пишете?

– Я пишу вещи самые бесполезные. Некоторые в восторге от деревенских видов, кому-то подавай море, равнины или лесную чащу, а я пишу перекрестки.

– Перекрестки?

– Так точно, скрещение бульваров и улиц. Вы не представляете, как богата мелкими деталями жизнь перекрестка. Одни бегут, другие озираются. Здесь можно встретить все средства передвижения – двуколки, автомобили, мотоциклы, велосипеды. Пешеходы, продавцы пива с тележками, самые разные мужчины и женщины стоят рядом, мешают друг другу, молча проходят мимо или здороваются, толкаются, ругаются. Перекресток – целый театр!

– Чудной вы все-таки, мистер Долдри.

– Возможно, но согласитесь, что какое-нибудь маковое поле – это же тоска смертная. Что там может произойти? Разве что две пчелы столкнутся на бреющем полете. Вчера я работал на Трафальгарской площади. Там довольно трудно найти место с нужным ракурсом, чтобы тебя постоянно не толкали, но кое-какой опыт у меня имеется, и я нашел отличную площадку. Внезапно начался ливень, и какая-то женщина, должно быть чтобы уберечь от дождя свой нелепый начес, очертя голову бросилась бежать через дорогу. Повозка, запряженная двумя лошадьми, резко дернула в сторону, чтобы ее не сбить. Кучер оказался настоящим мастером, так что дамочка отделалась только сильным испугом, а вот бочонки, которыми была нагружена повозка, вывалились на дорогу, и встречный трамвай, как вы понимаете, никак не мог их объехать. Один бочонок от удара просто развалился. По мостовой разлились целые потоки «Гиннесса». Я видел, как двое пьяниц чуть было не упали на брюхо, чтобы припасть к источнику. Не буду рассказывать, как ругались кондуктор с кучером, как в их перепалку вмешались прохожие, как полиция пыталась навести порядок в этом бедламе, как воришка, воспользовавшись суматохой, мигом добыл дневную выручку и как главная виновница хаоса удирала со всех ног, сгорая со стыда за свою беспечность.