«Какой у нас, всё-таки, во всём идиотизм», подумал Богдан. «Вот те же гостиницы взять: понаделают трёх-четырёх местных номеров – и рады, придурки. Ну почему я должен жить ещё с какими-то охламонами в одной комнате? Что за коммуния? Нет, они, возможно, и неплохие люди, но не желаю я просто слушать чей-то храп, а то и ещё что-то у себя под ухом!»

Он не стал заранее предупреждать Сашу, поскольку тот, конечно, потащил бы его к себе домой, а Богдан не любил, не только когда его стесняли, но и сам никого стеснять лишний раз не хотел. Да и потом ведь гостиница, даже с многоместными номерами – это относительная свобода и независимость. Ко всему прочему, он знал, что Саша недавно женился, жена в положении – какие тут могут быть остановки у приятеля?

Когда Богдан, уже около четырёх часов дня, после встречи с парой инженеров, работавших по совместной теме, нашёл Сашу в заводоуправлении, приятель действительно начал приглашать его к себе домой, но Богдан наотрез отказался – пусть беременная жена отдыхает, а у него есть свободный номер.

Они купили бутылку водки и какую-то простецкую закуску, с трудом отыскавшуюся в магазине, и просидели до вечера под бубнящий телевизор. Когда из «ящика» затрубил гимн программы «Время», и появились кадры очередного репортажа то ли с Пленума ЦК, то ли с Сессии Верховного Совета, Саша засобирался домой.

Следующий день Богдан плотно поработал в отделе главного металлурга, вечером в одиночестве (у Саши нашлись дела, связанные с подготовкой к юбилею отца), немного погулял по городу, чуть не нарвавшись на пьяную драку у какого-то винного магазина, и поспешил вернуться в гостиницу к телевизору.

Работа почти вся была сделана, оставались кое-какие мелочи, поэтому Богдан хорошо выспался, позавтракал пшённой кашей и какао в заводской столовой и отправился подписывать разнообразные акты.

Проходя по заводскому двору мимо горы металлолома, он машинально бросил взгляд на кучу искромсанного железа. Среди грязных железяк глаз вдруг выхватил какое-то странное отличие, некий диссонанс, и Богдан остановился.

Он вернулся и присел, чтобы получше рассмотреть то, что просовывалось между искорёженной арматурой, трубами и кусками ржавого металла. Необычно чистый предмет выглядел как половинка круга диаметром сантиметров 40-45. Полукруг, похоже, вывалился из-под обломков и теперь покоился у самого края кучи, освещённый вяловатыми лучами смурого осеннего солнца.

Именно вид вещи, не вязавшийся с тем, что её окружало, и привлёк внимание: поверхность предмета осталась абсолютно чиста от ржавчины и выглядела, словно только что отполированная. Однако при этом полукруг вроде как и не блестел, он был матово-серым и, в общем-то, невзрачным, если бы не контраст с покореженным металлоломом.

Штучка оказалась довольно толстой – сантиметра четыре, и, похоже, должна была быть достаточно тяжелой. Однако когда Богдан поддел полукруг носком ботинка, он перевернулся неожиданно легко. На обратной стороне параллельно краю шла глубокая борозда, а в центре образованного ею полукруга находился выдавленный рисунок. От рисунка, похоже, осталась половина, но можно было догадаться, что полное изображение выглядело чем-то вроде цилиндра. На срезе полукруга имелись углубление и выступ, возможно, для соединения со второй половиной.

Богдан взял полукруг в руки. Тот весил от силы полкило, и по всем ощущениям не был вообще изготовлен из металла – даже алюминиевая или титановая деталь такого размера были бы куда тяжелее. Повинуясь любопытству, юноша сунул необычный предмет в свой объемистый портфель.