Тут Алекс позволил себе улыбнуться.

– А мне и не надо ничего доказывать. – Он пожал плечами. – Я же не райотдел милиции. Тут ведь дело не в доказательствах, а в репутации. А она у вас и так подмоченная.

Веселовский стал медленно подниматься из кресла.

…Соображай быстрее! Ну что ты такой тугодум, ей-богу! Шпик острый «Лев Толстой»! Выходит, никакой ты не острый, а тупой?! Совсем тупой?!

– Я тебя на куски порву, – ласково завел Веселовский, – как козявку прихлопну. Ты посмотри на себя! Дунь – и рассыплешься! Бабкин лазутчик! Со мной тягаться вздумал?!

– Тягаться с вами действительно не имеет смысла, – заключил Алекс. – Скучно.

Он поправил на плече ремень сумки и пошел было прочь, но в дверях остановился:

– Интерьер обновите! Ну, что же вы так?.. Я все думаю, на что это похоже?! А похоже на конференц-зал ярославского футбольного клуба «Шинник». – Он, как давеча Веселовский, простер сначала одну руку, а потом другую. Сумка опять едва не упала с плеча, и Алекс ее подхватил. – Сплошные вымпелы, дипломы и кубки.

…Ну, вот и все, пожалуй. Вот так уже веселее. Еще не совсем «горячо», но уже и не «холодно». Можно начинать игру. Посмотрим теперь, куда ты кинешься. Хотя все и так ясно.

…Ехать было неблизко, в самый центр, и всю дорогу Митрофанова не разрешала себе думать. Ни о чем. На счастье, таксист попался болтливый. Первым делом включил радио погромче – «Шансон», разумеется, который грянул про тяжелую долю и еще что-то, кажется, про рябину, – потом повернулся к пассажирке передом, а к дороге, стало быть, задом и заговорил.

Начал с Путина и Медведева, перешел к футболу, оттуда перекинулся на Олимпиаду в Сочи, а оттуда уже рукой подать до всеобщего воровства и кумовства, а там и конец света близок!..

Митрофанова поддакивала и кивала, время от времени вяло удивляясь, как это им удается все же ехать, не задевая поминутно встречные и поперечные машины, а также фонарные столбы, цветочные палатки и пешеходов. «Шансон» все гремел, только теперь уже про шарманщика и Пальма-де-Майорку, и снег летел в лобовое стекло, и светофоры переключались, и желтый свет мутно расплывался за грязным стеклом.

Встречу Владимир Береговой назначил в кафе – Митрофанова аккуратно записала адрес – и буркнул, мол, «будет не один», и, только выбравшись из удалой «Волги», она сообразила, что, должно быть, испортила ему свидание.

Ну и черт с ним! Авось не первое и не последнее, переживет. А ей нужно довести затеянное Анной Иосифовной дело о возвращении «блудного сына» до логической точки и завтра уже с утра рапортовать о выполнении. Разбираться будем потом.

Впрочем, и не «сын», и не «блудный»!.. Берегового директриса едва помнила по фамилии, и ушел он не сам – Митрофанова его выгнала!

В кафе было людно, шумно, но «прилично», как мгновенно определила Екатерина Петровна.

– Вас ожидают? В курящем зале мест нет, только в некурящем! Это на втором этаже! – Девушка в черной кургузой жилетке, делающей ее похожей на еврейского портняжку из местечка, вооружилась тяжелой коленкоровой папкой, где, по всей видимости, были перечислены яства, представленные в данном заведении. Яств, судя по толщине папки, было немало. Митрофанова сглотнула голодную слюну и огляделась, прищурившись.

– Так на второй?..

Береговой оказался на первом – в очередной раз торопливо оглядывая зал, Митрофанова наткнулась на него взглядом. Он, видимо, давно ее увидел, но просто сидел и ждал, смотрел исподлобья.

Митрофанова независимо выпрямила плечи, сложила губы куриной гузкой, подумала и издалека кивнула. Щекам и шее под водолазкой стало жарко, как при температуре.