– Вы возьмете чек?

– А его примут?

– Искренне надеюсь, что да, мэм.

Она откинула голову и расхохоталась.

– Тогда я его возьму, при условии, что вы захотите снять комнату после того, как увидите ее. – Она затушила сигарету и поднялась. – Между прочим, наверху курить запрещено… это условие страховки. И внизу тоже запрещено, как только появляются квартиранты. Уже из уважения к тем, кто не курит. Вы знаете, что старик Истербрук запретил курение в парке развлечений?

– Я об этом слышал. Наверное, потеряет клиентов.

– Возможно, поначалу. Но потом их наверняка прибавится. Я бы поставила деньги на Брэда. Он очень практичный, карни-от-карни. – Я хотел спросить, что именно это означает, но она уже сменила тему: – Давайте взглянем на вашу комнату?

Одного взгляда на комнату на втором этаже хватило, чтобы убедить меня, что это отменный вариант: большая кровать – что хорошо, из окна вид на океан – что еще лучше. Ванная, правда, оказалась не очень, такая крохотная, что мои ноги попадали в душевую, когда я садился на унитаз, но студентам колледжа с жалкими крохами в финансовых закромах не приходилось привередничать. Да и вид из окна перебивал любые минусы предлагаемого мне жилья. Я сомневался, что богачи из летних коттеджей, которые выстроились вдоль Бич-роу, могли похвастаться лучшим. Я представил себе, как привожу сюда Уэнди, мы вдвоем любуемся океаном, а потом… на большой кровати, под мерный, усыпляющий рокот прибоя…

«Это». Наконец-то «это».

– Я хочу ее! – вырвалось у меня, и я почувствовал, что краснею. Говорил-то я не только про комнату.

– Знаю, что хотите. Все написано у вас на лице. – Как будто она действительно знала, о чем я думал, а может, и знала. Миссис Шоплоу широко улыбнулась и теперь куда больше напоминала персонажа романа Диккенса, несмотря на плоскую грудь и бледную кожу. – Свое собственное маленькое гнездышко. Не Версальский дворец, но свое. Совсем не то, что в общежитии. Даже если там комната на одного.

– Не то, – признал я. Подумал, что надо уговорить отца положить на мой банковский счет пятьсот долларов, чтобы я смог дотянуть до первого чека из «Страны радости». Я полагал, что он поворчит, но согласится. Надеялся, что мне не придется разыгрывать карту умершей мамы. С ее смерти прошло уже четыре года, но в отцовском бумажнике по-прежнему лежали ее фотографии, и он по-прежнему носил обручальное кольцо.

– Своя работа и свое жилье, – мечтательно произнесла миссис Шоплоу. – Неплохое сочетание, Девин. Не возражаете, если я буду звать вас Девин?

– Лучше Дев.

– Хорошо, как скажете. – Миссис Шоплоу оглядела маленькую комнату с наклонным потолком – она находилась под скатом крыши – и вздохнула. – Восторг поутихнет, но раз он есть, это приятно. Ощущение полной независимости. Я думаю, вам здесь будет неплохо. В вас чувствуется дух карни.

– Вы – второй человек, который говорит мне про дух карни. – Тут я вспомнил разговор с Лейном Харди на автомобильной стоянке. – Даже третий.

– И я готова поспорить, что знаю первых двух. Что еще вам показать? Ванная не очень, но все же лучше, чем в общежитии, где парни у раковин пердят и врут о девушках, с которыми якобы кувыркались прошлой ночью.

Я рассмеялся, и миссис Эммелина Шоплоу присоединилась ко мне.

Мы спустились по наружной лестнице.

– Как Лейн Харди? – спросила она, когда мы добрались до нижней ступени. – По-прежнему ходит в этой глупой ермолке?

– Мне показалось, что это котелок.

Она пожала плечами:

– Ермолка, котелок, какая разница?

– Он жив-здоров, но рассказал мне кое-что о…