– Вот я и пришла, энбоно. Вы меня ждете?

– Мы изнемогаем в ожидании, бесподобная кхей-саро. Позволь преподнести тебе вот это!

Поднявшись с ложа, Тлемлелх протянул ей алмазную подвеску и вторую нитку жемчуга.

Бхан схватила украшения, несколько раз довольно причмокнула и пропела низким грудным голосом:

– Такого у меня еще нет! Новую дырку в гребне сделаю! А такое есть, но пусть будет больше… Обрадовал меня, энб-саро!

Лигрисо даже из ванны не вылез, только наблюдал за ними с загадочной и немного пугающей улыбкой. Видимо, он уже успел отдать кхейгле свои подарки.

– Ух, какая прозрачная! – встряхнув алмазную подвеску-слезу, сказала Бхан. – Хочу посмотреть, как она будет на мне висеть.

И вперевалку, с тяжеловесной грацией, присущей кхейглам, направилась к выходу.

– Ты скоро вернешься к нам, кхей-саро? – окликнул ее Тлемлелх.

– Скоро вернусь! – хихикнула кхейгла перед тем, как исчезнуть за дверью.

– Слишком ее раскормили, – с неодобрением пробормотал Тлемлелх, повернувшись к Лиргисо. – Это делают для того, чтобы кхейглы поменьше дрались, но, если они начнут страдать ожирением, это будет плохо и для любовных игр, и для потомства.

– Ты, как всегда, несносно придирчив, энб-саро, – возразил Лиргисо. – По-моему, полнота ее не портит. А что до любовных игр – давай насладимся ими, пока наша Бхан наслаждается своим отражением в зеркале?

Он раздвинул кожистые складки в нижней части живота, до половины высунув наружу алый половой орган. Повторив его жест, Тлемлелх тоже скользнул в теплую, густую от ароматических масел воду. Мраморная ванна была достаточна просторна, чтобы вместить двоих. Все шло как обычно. В Могндоэфре принято, чтобы энбоно, придя на свидание, возбуждали и ласкали друг друга, а потом вдвоем оплодотворяли кхейглу. Правда, моралисты некоторых отсталых культур осуждали этот обычай: по их словам выходило, что энбоно дозволено заниматься любовью только с кхейглой, а хотя бы посмотреть с вожделением на другого энбоно – Фласс упаси! Но Тлемлелх и Лиргисо, на свое счастье, родились в просвещенной Могндоэфре. И сейчас они до изнеможения ласкали друг друга в ожидании Бхан, а той все не было и не было…

– Где же бесподобная Бхан? – простонал наконец Тлемлелх. – Когда она вернется?

Вместо ответа Лиргисо расхохотался.

– Когда она придет? – ощутив нечто нехорошее в его смехе, повторил Тлемлелх.

– Она не придет.

– Почему? Мы же здесь…

– Потому что у нас с ней уговор! Бхан весьма интеллектуальна для кхейглы, у нее даже есть чувство юмора – и она согласилась поддержать мою маленькую шутку. Думаю, она получила от этого истинное удовольствие! А ты был сегодня бесподобно соблазнителен, несравненный Тлемлелх, – о, как ты старался мне угодить… До конца жизни не забуду это изумительное приключение!

Лиргисо снова захохотал, ему начали вторить другие голоса. Сквозь туман, застлавший глаза, Тлемлелх увидел, что обе двери в зал приоткрыты, а в стенах приотворены мозаичные створки небольших окошек, и множество народа заглядывает в зал – Бхан, другие кхейглы и энбоно, прислужники-полузвери, и все они усмехаются, ухмыляются, смеются.

Он попытался ударить Лиргисо, но только расшиб руку о зашлифованные камни. Оттолкнув его, Лиргисо выскочил из ванны. Тлемлелх тоже выскочил, поскользнулся и шлепнулся на мокрый пол. Смех усилился. Не вставая, Тлемлелх ударил подлеца ногой по лодыжке, рассчитывая разодрать когтями мякоть мышцы, однако тот успел отпрыгнуть, издевательски ухмыляясь. Вскочив, Тлемлелх вновь на него бросился, но тут два здоровенных нега-прислужника скрутили его и потащили к выходу. Он визжал и пытался укусить кого-нибудь из серых бестий. Все они с самого начала были в сговоре – Лиргисо, Бхан, тот чиновник из Корпорации Воспроизведения Рода (Тлемлелх успел заметить его среди зрителей), остальные… Это аргхмо!