Клод ответил ей благодарным взглядом: Мавелс и Нихоян занимали высокие посты в окружной администрации. Адела не раз намекала на свои дружеские связи с ними. Если кто-то из них согласится помочь, работа сразу найдется.

– Я тогда пошел смотреть ячейку, – он поднялся с диванчика. – Извини, что так засиделся.

– Пошел? – с шутливой угрозой протянула Адела. – Экий ты эгоист, оказывается! А посудку мою кто помоет? Я для него буду бегать с утра до вечера с высунутым языком, работу ему искать – а он будет сидеть сложа руки?!

Разумеется, Клод не мог ей отказать. Сложив стаканы, чашки и тарелки с заплесневелыми объедками в пластмассовый тазик, он потащил все это на кухню. На его лице блуждала виновато-радостная улыбка: хорошо, когда у тебя есть сильный и надежный друг!

Под балконом сидела бродячая собака, вислоухая, с пегой свалявшейся шерстью. Взяв с тарелки сардельку, Валов аккуратно обтер ее салфеткой, очищая от соуса, и бросил вниз. Сделал он это не столько из жалости к ничейной псине, сколько по велению долга. Он считал, что положение обязывает его заботиться обо всех без исключения животных на Валгре, – а свои служебные обязанности Петр Валов привык выполнять неукоснительно, с дотошной пунктуальностью, не забивая себе голову размышлениями о том, уместно это или нет. Почему и не сделал карьеру. На тридцать девятом году жизни он все еще оставался младшим выездным инспектором следственного подразделения при Федеральной Комиссии по Охране Валгрианской Фауны.

Он был на хорошем счету у начальства, но его не продвигали, хотя и ценили за исполнительность и неподкупность. Наверное, начальство приводила в ужас одна мысль о том, что начнется, если человек с такими качествами займет в Комиссии руководящий пост. Страшные дела начнутся: всех заставят работать и охранять фауну.

В Линоб Валов прибыл для расследования по делу о хавлашмырах. Эти хавлашмыры – странные создания. Крупные зверюги, но очень уж ловко маскируются под валуны, поэтому с воздуха не всегда их заметишь. Обитают на бескрайних каменистых равнинах Валгры, у подножия горных хребтов. Никто никогда не видел новорожденного хавлашмыра, никто не знал, чем они питаются. Сколько особей насчитывает их популяция, тоже оставалось загадкой. Похоже, не очень-то много. В неволе они ничего не ели и через некоторое время умирали.

Федеральная Комиссия взяла хавлашмыров под охрану, охоту на них запретили, но для браконьеров Комиссия не указ. Хавлашмыров убивали ради великолепной кожи, ради добываемых из их внутренностей препаратов – сырья для элитных косметических кремов, а также наркотика, известного как «эксташок».

По данным, которыми располагал Валов, «мозговой центр» крупной банды браконьеров находился здесь, в Линобе. Очень вероятно, что в улье, который высился неподалеку от дешевого отеля, где инспектор снял номер. Глухая светлая стена на фоне утреннего неба, попорченная непогодой, вся в извилистых трещинах. Валов смотрел на улей хмуро: придется туда внедриться, выдавая себя за личность без определенных занятий… Когда он в последний раз выслеживал преступников, незаконно торгующих декоративными рыбками, и решил в целях маскировки прикинуться мошенником, ему сломали ключицу. Не потому, что разоблачили, а потому, что приняли за настоящего мошенника. Ничего не поделаешь, работа есть работа. «Это тебе не хвостом махать», – проворчал Валов, покосившись на собаку, которая расправилась с сосиской и опять, задрав морду, пристально смотрела на балкон.

Новый звук заставил его оглянуться. Дверь открылась, в заведение вошли еще двое посетителей – мужчина и девушка. Он взял пиво и большой бутерброд с сыром, она ограничилась апельсином. Валов, собравшийся было уходить, потребовал вторую чашку кофе и остался.