Шотландец спеленал Симона, посадил спиной к дереву, затем плеснул ему водой в лицо.

– А… Что… Зачем… – Симон таращил глаза, ничего не понимая.

– Хватит мычать, скотина. Давай rasduplyaisya, padla… – Я приподнял ему голову, просунув под подбородок кинжал. – На какие денежки гуляешь, ублюдок? На тридцать сребреников?

Симон потряс головой и наконец узнал меня, а затем и Тука, поигрывающего мечом.

– А-а-а… Зачем… Не может быть… Ваша милость… – с ужасом завыл бывший послушник и несколько раз подряд громко испортил воздух.

– Тьфу, свинья. Тук, угомони его… только пока не до смерти… – Я отошел в сторону и отвернулся.

Раздался звук сильного удара, затем еще один. Симон взвизгнул и затих. Трясущийся крупной дрожью, с подбитым глазом и расквашенным носом, послушник представлял собой совсем печальное зрелище, а в довершение ко всему он еще и умудрился обмочиться. Мерзость… тварь, слабоват оказался на расправу. Ну ничего, мы еще даже не начинали…

– Ва… в-ваша мил-л-лость… Не надо!.. Христом Богом молю, не н-надо… – Симон зарыдал, пуская сопли и слюни.

– Ответь мне на один вопрос, сволочь. Зачем?

– Н-не знаю… Бес попутал…

– Как ты меня узнал, сволочь?..

– Видел раньше с вашим батюшкой… и разговор ваш с приором тоже подслуша-а-ал… Не губите, ваша милость…

– Кому доносил?

– Не-э-э… Н-не знаю… Добежал до лагеря и потребовал у часовых отвести к главным… Привели в палатку, там было много людей… Потом в другой палатке еще один кабальеро… Его все называли Гийомом и бароном… Допросил меня и выдал награду… Обманул, сволочь… Дал всего три золотых франка… Остальное обещал потом, но солдаты вытолкали меня взашей…

– Опиши мне этого барона, – потребовал я.

Скорее всего, это был де Монфокон, которого я знал только по голосу. Барон умудрился сбежать, так и не показав лицо.

Кольнул Симона кинжалом.

– Описывай барона, скотина. Приметы, одежду… Всё.

– Высокий, как вы… Очень смуглый… Глаза как у змеи холодные и под правым старый шра-а-ам… – Симон, недоговорив, опять зарыдал.

– Клянусь апостолом Павлом, я выпущу тебе кишки… – Тук со всей силы двинул послушника эфесом палаша по голове. – Отвечай на вопросы его милости…

– В корацину… В корацину, крытую алым бархатом, был одет… Лицо худое, губы тонкие…

– Цвет волос?

– Черные… черные… до плеч, ваше сиятельство…

– Все, закрой рот…

Я отошел и позвал к себе Тука.

– Мне от него больше ничего не надо. Твои предложения?

– Повесить сволочь! – решительно заявил шотландец. – Только дозвольте, я над ним немного поработаю.

– Пытать? – Немного поколебался: слишком заманчиво было посмотреть на муки урода, и все-таки я отказался. – Не надо, дружище. Мы не палачи. Тащи веревку…

В очень многих прочитанных мною книгах герои, свершив справедливую месть, долго разглагольствовали на тему того, что отмщение все же не принесло им полного удовлетворения… А мне принесло! Абсолютное и полное удовлетворение!

Когда предатель задергался на веревке, на душе стало очень спокойно и даже радостно. И нечему удивляться, вся моя псевдоцивилизованность испарилась еще в первый день пребывания в этой эпохе, и я не могу сказать, что особо сожалею о ней. Мне все нравится…

С настроением позавтракали и отправились в путь. Спустя несколько часов показался донжон[89] замка Бюзе.

Приехали.

Замок стоял на высоком холме, немного в стороне от одноименного поселения. Старинный, еще норманнской постройки, он смотрелся величественно и красиво на фоне неба и подавлял своей мощью окружающую местность.

До него оставалась еще почти лига, но мы уже свернули с дороги в лесок. Согласно моему плану, вместо бастарда д’Арманьяка дальше продолжал путь святой отец Фома. Фра Фома из ордена доминиканцев.