Набрав наконец номер этого Хлуста, попросил его об аудиенции. Попросил! Ха! Он, впрочем, мою «просьбу» расценил совершенно верно – как обязательный к исполнению приказ. Эх! Если бы этот парень и во всем остальном был столь же рассудителен! Хотя, с другой стороны, его тоже можно понять. Он же и близко не догадывается, во что замешана пациентка.

По дороге в клинику я с удовольствием размышлял о последних изменениях. Еще три месяца назад я был чуть ли не рядовым сотрудником, недавним аспирантом, а теперь я чувствовал себя едва ли не доном Корлеоне. И, черт побери, мне это чрезвычайно нравилось!

Но, должно быть, правы были предки, когда говорили, что, задирая нос, легко не заметить ямы у себя под ногами.

– Все не так уж и плохо, она сейчас в искусственной коме, – докладывал мне Хлуст. – Операцию мы ей не делали, тут понадобится серьезное нейрохирургическое вмешательство. А у клиентов, как я понял, с деньгами не очень. Ее парень – ботан полный, пальто чуть не прадедушкино на нем.

Я мысленно возликовал, но, как тут же выяснилось, поторопился. Потому что хуже дурака обыкновенного может быть только исполнительный дурак.

– …но я нашел выход! – радостно лыбился Хлуст. – Помните тех клиентов, на которых вы мне недавно указали? Этот боров, хозяин каких-то там магазинов. У него еще дамочка вся раскрашенная и насиликоненная, как Барби. Вот я сестру Залинской к ним направил, ну, в качестве донора.

У меня внутри все оборвалось:

– А кто вам, позвольте узнать, разрешал? – Я из последних сил удерживал себя в рамках отрешенной холодности. Совсем как Ройзельман. Получалось у меня, прямо скажем, не очень.

– Да вы же сами и разрешали, – обиженно захлопал он редкими ресничками. – Ну не теребить же вас по каждому мелкому случаю! Да все там в ажуре, я уже и реанимобиль за ней выслал. Сейчас привезут, и мы ее быстренько в аппарат…

– Никаких аппаратов! – рявкнул я. – Делайте что хотите, выкручивайтесь как хотите, но эта девчонка не должна стать донором ни при каких обстоятельствах – ни у вас, нигде. Ясно?

Он был удивлен, готов был возразить, но все-таки кивнул. А я пулей вылетел из кабинета. Но тут же вернулся – мне в голову пришла еще одна полезная мысль.

– Номер реанимобиля?

– Тридцать три, регистрационный номер РО 1987, – продиктовал уже совершенно перепуганный и сбитый с толку Хлуст.

Я решил перестраховаться и набрал номер одного из своих «орлов».

– Малой, привет. Ты где?

– Как всегда, в «Горе», играем в бильярд.

– Дуй к клинике, есть работенка, – приказал я.

– Я уже весь почти одно ухо, – гыкнул он в трубке. – Кого убить?

– Ты у меня дошутишься. Там привезут пациентку по нашей части. Реанимобиль тридцать три, номер РО 1987. Запиши.

– Я запомню, – лениво протянул Малой.

– Не перепутай, иначе бошку оторву, понял?! Короче, встретишь их там на стоянке и заберешь девку.

– Прям из приемного покоя? – Он, кажется, удивился. – Принц, что за хипеш, в натуре?

– Малой, если я сказал надо, это значит – бегом! Постарайся заболтать бригаду, не удастся – вырубай. И дуй с ней в городок. Сдашь в блок изолятора Питу. Еще вопросы будут?

– Только один – сколько отвалишь? Ничего личного, Принц, я за тебя всегда впишусь, ты знаешь, но своя рубашка… короче, ты в курсе.

Эх, черт, а ведь платить-то придется из своего кармана. Жалко. Ничего, я потом на ней отыграюсь – сам сделаю почетным четырежды донором. Но не сразу, сперва надо убедиться, что ее сестренка склеила ласты.

– Полторы таксы, – пообещал я.

– Ну надо еще слегонца накинуть, – начал он торговаться. – Типа за риск, а?