– Кирилл Андреевич, где вы были сегодня ночью ориентировочно с четырех до шести утра?

– Спал у моря под Новым Светом. – Я решил не пересказывать подробно всю ночную историю.

– Один?

– Со мной был товарищ, но где-то около полуночи он ушел.

– Куда?

Я пожал плечами.

– А кто может подтвердить, что вы были именно там? – задал следователь очередной вопрос.

– К сожалению, никто. Могу я узнать, почему меня задержали?

– Секундочку. Перед тем как отправиться на берег моря, вы брали с собой какое-нибудь снаряжение? Ну, скажем, рюкзак, палатку или спальный мешок?

– У меня был рюкзак.

– Какого цвета?

– Оранжевого.

– Не было ли на рюкзаке каких-нибудь опознавательных знаков?

– Там были мои инициалы. Машинная вышивка.

– В чем вы были одеты, когда вышли в Новый Свет?

– В том же, в чем и сейчас.

– Была ли у вас еще какая-нибудь одежда?

– Свитер. Но я его не надевал.

– Какого цвета?

– Светло-серого.

Следователь выждал паузу. Мне надоел его пронизывающий взгляд, и я опустил глаза. Должно быть, это выглядело так, будто я солгал, и мне стало стыдно.

– В камере хранения для вас должны были оставить передачу. Вы вскрыли ячейку и что там нашли?

– Я не вскрывал ячейку, она вообще не была заперта. А внутри я нашел конверт.

– Кто может подтвердить это?

Я снова пожал плечами, а следователь выждал паузу.

– Кирилл Андреевич, – сказал он тем же тоном, – мы располагаем большим количеством улик против вас, и я имею все основания задержать вас.

– Может быть, вы мне скажете, в чем меня обвиняете?

Снова пауза. Не моргая, как портрет без рамки, следователь продолжал пытать меня своим взглядом.

– Сегодня рано утром в районе Никитского ботанического сада…

Я уже понял, что он скажет дальше. Вот о чем предупреждал меня некто через рыжего легкоатлета и для чего мне следовало обеспечить себе алиби. Я почувствовал, как моментально вспотели ладони – у меня всегда так бывает, если предстоит боевая работа. Странно, однако, устроен наш человек. Следуя логике, я должен был сейчас первым делом подумать об адвокате, о железных фактах, которые доказали бы мою невиновность, я же почему-то подумал о том, что этого немощного следователя я могу вырубить одним ударом и с легкостью выскочить через окно.

– …было совершено убийство, – продолжал следователь. – Автомобиль, в котором вместе с водителем ехал потерпевший, был расстрелян в упор из пистолета. Водитель в тяжелом состоянии доставлен в больницу, пассажир скончался на месте… Вы пока не смогли доказать мне свое алиби.

– Я должен доказывать свою невиновность?

Следователь поднял брови, слегка склонил голову набок.

– Кажется, вы хотите напомнить мне о презумпции невиновности? Не надо, очень убедительно вас прошу. Вы будете делать то, что принесет пользу следствию. В противном случае у вас достаточно шансов, чтобы отправиться за решетку.

Нет, этот тип мне определенно не нравится. Это не человек, а машина, производящая уголовные дела.

– Ну что ж, – сказал я, – тогда продолжим выкладывать факты по этому делу. Вы забыли мне сказать, что это был автомобиль черного цвета марки «БМВ» с номерным знаком три пятерки – восемьдесят пять, и что пассажир сидел на переднем сиденье рядом с водителем, и что у них не было ни охраны, ни оружия.

Я видел, как прямо на глазах размягчается лицо следователя, будто восковую фигуру внесли в жарко натопленную парную. Тонкие губы стали оплывать по краям, следователь как-то странно улыбнулся, по-рыбьи открыв рот.

– Ну вот видите, как хорошо. И не надо вам рассказывать подробности. Вот вам лист, пишите.

– Что писать?