– Не уделите мне пару минут?

Ольга Захарова мрачно взглянула на улыбающуюся женщину.

– Одну минуту.

Улыбка сползла с лица воспитательницы Варюши. Она была добродушным человеком, всем нравилась и всем старалась угодить, и поэтому грубые интонации, которые прозвучали в голосе высокой светловолосой женщины, каждый вечер самой последней из родителей приходящей за своим ребенком, стали для нее полной неожиданностью.

– Тогда… тогда я подожду вас в игровой комнате группы, – пролепетала Варюша, вцепляясь в подол своего милого, как она считала, платья.

– Зачем меня ждать? – Левый уголок густо накрашенных губ Захаровой пополз вверх, создав такой впечатляющий оскал, что Варюша невольно попятилась, мысленно коря себя за то, что накануне до поздней ночи смотрела фильм про каннибалов.

– Ну… чтобы вы помогли Аркаше одеться…

– Сама оденется. Не маленькая.

«Но она и правда маленькая», – хотела возразить Варюша, но так и не посмела.

– Хотя… – Ольга Захарова воровато оглянулась по сторонам. – И правда, подождите-ка меня в этой вашей группке. Помогу девчонке, а то ведь не справится бестолочь.

Дождавшись, когда так и не посмевшая возмутиться воспитательница скроется за дверью игровой комнаты, Ольга Захарова подскочила к Аркаше. В раздевалке группы они были совершенно одни – остальных детей уже давно забрали, – поэтому женщина, особо не таясь, сунула в руки подопечной пачку ментоловых сигарет.

– Спрячь куда-нибудь, соплячка. Хотела выкурить, как только мы выйдет отсюда, так на тебе – и этой маленькой радости лишают. Лахудры твои, между прочим. Видишь, как юбочка моя плотненько к бедрышкам прилегает – красота! Ни карманов, ничего – некуда убрать. А в сумочке помнется пачка. Так что спрячь. И не мни сама. Поняла?

Аркаша кивнула, послушно пряча пачку сигарет в карман комбинезончика.

– Щас приду. А ты стой тут и изображай пограничный столб. Справишься?

– Да.

Постукивание каблучков передавало все раздражение владелицы. Передумав открывать дверь пинком, Ольга Захарова пихнула ее ладонью и окинула презрительным взглядом вздрогнувшую от оглушительного грохота воспитательницу.

– Помогли? – робко спросила Варюша.

– Чё? – Ольга недоуменно прищурилась.

– Аркаше.

– А. – Захарова похлопала себя по бедру в поисках зажигалки, но тут вспомнила, что она в новенькой юбке без карманов, зажигалка засунута в полупустую пачку сигарет, оставшуюся у соплячки, а сама она пребывает в помещении, в котором витают отвратительные запахи молока и масла и в котором – черти всех побери! – запрещается курить. От этого факта Ольга разозлилась еще больше. – Натянули ей трусишки, да.

Варюша обескуражено уставилась на собеседницу. Присутствие этой дамы в короткой юбке и кожаной куртке, которая не замечала, как ее высокий острый каблук сапога вдавливается в шею плюшевого котенка, лежащего на полу, нещадно действовало на ее психику.

– Ну? Осталось тридцать четыре секунды из той минуты, что вы у меня выторговали, – мрачно заметила Ольга Захарова, вновь привычным движением похлопывая себя по бедру.

– Ох, извините. – Воспитательница постаралась взять себя в руки. – Это насчет Аркаши.

– Да ну? – съязвила Ольга. – А я уж было подумала, что вещать вы будете, по меньшей мере, о выводе человеческого таланта к засорению земель мусором на новые уровни – этак в космические пространства. Так у вас торжественно приглашение на разговор звучало. А все оказывается очень приземлено.

– Извините, – испуганно откликнулась Варюша.

– Ну-ну. Так, прошу прощения за мой арабский, но чё надо-то? От меня?