На экране часов на тумбочке светились цифровые черточки времени, без жалости сообщавшие, что полночь наступила ровно двадцать три минуты назад. В это время десятилетнему ребенку, без сомнения, положено спать и видеть сладкие сны, чтобы утром, выспавшимся и полным сил, пойти в школу. Усталые детки не способны получать высокие баллы на уроках.

Потирая кулачком правый глаз, который ни в какую не хотел открываться, Аркаша подняла телефон.

– Ал-ле-е-е-е-е! – проорали девочке прямо в ухо. – Чё так долго?! Заснула, что ли?

– Тетя Оля? – Аркаша кашлянула, пытаясь избавиться от послесонной хрипотцы в голосе. – Первый час ночи.

– Да хоть второй!

Тягуче-протяжное «о» в каждом слове, интонации визжащей пилы в конце фраз и характерное икание, сдобренное парой-тройкой матюгов. Аркаша вздохнула. Ее тетя была пьяна, и, похоже, ее состояние добралось до кондиции «стою исключительно потому, что нашла опору, стоящую исключительно потому, что она вмонтирована в пол или укреплена цементом».

– Тетя, мне завтра в школу.

– Да никуда не денется твоя школа, соплячка. Я в печали. Эта козлина меня бросила! Меня! – На последнем слове голос обратился пронзительным писком, похожим на звучание ржавой пилы, в страстном порыве резанувшей по металлической поверхности. – Он не оплатил ужин! Даже за чертов десерт! Вот уродец! Давай, жалей меня, соплячка.

Аркаша, так и не справившись с правым глазом, позволила закрыться и левому. Ее голова опустилась на подушку.

– Ты там меня жалеешь, соплячка? – с подозрением осведомилась тетя Оля и громко икнула.

– Угу.

– Сильно жалеешь?

– Угу.

– Давай, давай, продолжай. Хоть какая-то польза от тебя будет.

– Теперь я могу снова заснуть?

– Щас! Сурок, что ли? Я ж тебе втолковываю, беда у меня! Мало того, что пришлось за себя платить, так еще и каблук сломался!

Аркаша села в кровати и снова принялась тереть глаза.

– А ты где сейчас?

– Где, где, у ночного клуба стою. Как цапля на одной ноге. Возьми мне туфли и дуй сюда.

От ее слов Аркаша моментально прозрела.

– Не могу. Ночь. Детям нельзя гулять ночью.

– Поговори мне тут. Бегом. Это тот клуб с жухлой пальмой у входа. На соседней улице. Поняла? Название заморское какое-то. Не помню. Я б тебе щас читанула его, да перед глазами все плывет. И вообще я мерзну. Надеюсь, пока я давала тебе эти ценные указания, ты активно впихивала свое тощее тельце в куртку? Уже на выходе? В трусах и в шляпе?

Аркаша коснулась босыми пятками холодного пола и до боли сжала телефон в кулачке.

– Инесса Григорьевна говорила, что ночью детей забирают с улиц патрульные службы и увозят в полицию. Если меня поймают…

– Цыц! Вспомни еще эту щекастую свинку. Мало она у меня кровушки выпила? Даю тебе пять минут.

Телефон плаксиво пикнул и смолк. Аркаша бросила его на одеяло, прошлепала босиком до стула, взяла рюкзак и вывалила на пол учебники и письменные принадлежности. Сунув в сумку тетины туфли, девочка оделась. В прихожей, надев куртку, обмотавшись шарфиком до самого носа и натянув шапку, она встала у входной двери и со стуком уперлась в нее лбом.

« …в таких случаях и отобрать тебя у нее можем…»

Зубы громко клацнули. Аркаша боднула лбом дверь и тонко взвыла, сдерживая слезы.

«Комендантский час… детям нужно спать… дети не должны гулять ночью…», – шептала она отдельные фразы из нравоучений специалиста опеки Бобруйской, пока стремглав неслась вниз по ступеням, удерживая пальцами лямки мотающегося из стороны в сторону рюкзака. Один из каблуков туфель больно вдавливался в ее позвоночник.

Холодно и дико страшно. По пути через темный и тихий двор Аркаше безумно хотелось натянуть шапку до самого носа – так, чтобы ее края слились с краями шарфика, и она бы оказалась в миниатюрном теплом убежище, как в коконе шелкопряда. Тогда бы она не смогла видеть все эти деформированные тени в подворотнях и у мусорных контейнеров, возможно бы, не слышала этот далекий лай и леденящий душу вой, не тряслась бы от макушки и до пят, чувствуя, как переступает из одной лужи в другую, набирая грязную воду в ботиночки. Вместо этого Аркаша дернула шапку за мохнатый помпон, открывая лоб всем ветрам, но при этом обеспечивая себе максимальный обзор. Монстр-людоед, бандит, патрульный полиции – никто не должен подобраться к ней незамеченным. Все должно быть под контролем.