– Я должен найти его… – начал было Том.

– Не волнуйся, – успокоила Эллен. – Я знаю, где он. Священник у могилы свернул – та дорога ведет к маленькому монастырю, спрятавшемуся в лесу.

– Ребенку необходимо молоко.

– У монахов есть козы.

– Благодарю тебя, Господи! – с жаром воскликнул Том.

– Я отведу тебя туда после того, как ты что-нибудь поешь. Только… – она нахмурилась, – не говори пока детям о монастыре.

Том посмотрел на другую сторону поляны. Альфред и Марта спали. Джек подошел к ним и уставился на них своим пустым взглядом.

– Почему не говорить? – спросил Том.

– Не знаю… Думаю, лучше пока с этим подождать.

– Но твой сын им все равно расскажет.

Она покачала головой:

– Он только видел священника, но я не думаю, что он понял, что к чему.

– Ладно, – серьезно сказал Том. – Если бы я знал, что ты была рядом, возможно, ты бы спасла мою Агнес.

Эллен встряхнула шапкой темных волос.

– В таких случаях ничего нельзя поделать, только попытаться согреть женщину, что ты и сделал. Когда у роженицы внутреннее кровотечение, оно либо прекратится, и она поправится, либо нет, и она умрет, – сказала Эллен и, видя, что на глаза Тома навернулись слезы, добавила: – Мне очень жаль.

Том молча кивнул.

– Но живые должны позаботиться о живых, а тебе нужно поесть горячего и переодеться, – закончила Эллен, вставая.

Они разбудили детей. Том сказал им, что с малышом все в порядке: Эллен и Джек видели, как его увез священник, и что позже они с Эллен собираются найти его, но сначала нужно поесть. Они восприняли эту потрясающую новость без эмоций – ничто уже не могло их взволновать. Том тоже был погружен в свои мысли. Жизнь неслась с такой скоростью, что он не успевал во все вникнуть. Это было все равно что сидеть верхом на летящей во весь опор лошади: все происходит столь быстро, что невозможно реагировать на происходящее, остается лишь держаться покрепче и постараться не сойти с ума. Агнес рожала в лесу, морозной ночью, ребенок родился здоровеньким, и казалось, все обойдется, но Агнес, его сердечный друг, истекла кровью у него на руках, и рассудок его помутился; он оставил умирать обреченное дитя, потом бросился его искать и не нашел, потом появилась Эллен, которую он принял за ангела, и, словно в волшебном сне, они предались любви, и она сказала, что ребенок жив и здоров. Да замедлит ли когда-нибудь жизнь свой бег, чтобы дать Тому возможность осмыслить весь ужас произошедшего?

Они тронулись в путь. Том всегда считал, что разбойники живут в грязи и нищете, но глядя на Эллен, этого нельзя было сказать, и ему было любопытно взглянуть на ее жилище. Она вела их через лес, петляя среди деревьев. Тропинки не было, но она ни разу не остановилась, уверенно перешагивая через ручейки, ныряя под низкие ветви, пробираясь через замерзшее болото, густой кустарник и огромные стволы поваленных дубов. Наконец она подошла к зарослям ежевики и, казалось, исчезла в них. Том заметил узкий извилистый ход и последовал за ней. Смыкавшиеся над головой ветви создавали полумрак. Он остановился, чтобы подождать, когда глаза привыкнут к темноте, и, оглядевшись, обнаружил, что находится в пещере.

Воздух был теплым. В очаге, сложенном из плоских камней, горел огонь. Дым поднимался прямо вверх – очевидно, где-то было отверстие, через которое он выходил наружу. По обе стороны от Тома с деревянных колышков свешивались волчьи и оленьи шкуры. Прямо над головой висела копченая оленья нога. Он увидел самодельный ящик, полный диких яблок, свечи на полочках и сухой тростник на полу. Над огнем был подвешен котелок – точно такой, как в обычном доме, – и, судя по запаху, в нем варился привычный каждому суп из овощей, мясных костей и приправ. Том был поражен. Это жилище выглядело гораздо уютнее, чем хижины крестьян.