Агнес вновь напряглась, и на ее искаженном страданием лице выступили бисеринки пота. Вот оно. Ему было страшно. Он наблюдал, как снова раздвинулась детородная щель, и в свете костра показалась детская головка с прилипшими к ней темными волосиками. Надо бы помолиться, да времени не оставалось. Дыхание Агнес участилось и стало прерывистым. Влагалище раскрылось еще шире – невероятно широко – и лицом вниз вышла головка. Том увидел сморщенные, прижатые к голове ушки, складочки кожи на шее.

– Голова вышла, – сказал Том, но Агнес сама это почувствовала и расслабилась. Младенец медленно развернулся, и Том смог разглядеть его закрытые глаза и ротик, мокрые от крови и околоплодной слизи.

– Ой! – пискнула Марта. – Посмотри на это маленькое личико!

Услышав ее, Агнес слабо улыбнулась и снова начала тужиться. Том подался вперед, склонившись над ней, поддерживая левой рукой головку ребенка пока выходили плечи – сначала одно, потом другое. Когда же рывком появилось тельце, Том подложил правую руку под попку и придерживал его, пока крошечные ножки не выскользнули в неприветливый мир.

Родовые пути Агнес тут же начали сокращаться вокруг пульсирующей синей пуповины, протянувшейся к животику малютки.

Том приподнял малыша и с волнением обследовал его. Было много крови, и сначала он испугался, что произошло что-то страшное, но при ближайшем рассмотрении никаких повреждений не обнаружил. Он заглянул между ножек. Это был мальчик.

– Какой страшненький! – воскликнула Марта.

– Отличный, – отозвался Том. Напряжение спало, и он почувствовал, что слабеет. – Отличный парень.

Ребенок открыл ротик и закричал.

Том посмотрел на Агнес. Их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу.

– Марта, зачерпни из котелка миску воды, – прижимая к груди младенца, сказал Том. Дочка бросилась исполнять приказание. – Где тряпки, Агнес?

Она указала на полотняный мешочек, лежавший неподалеку. Альфред передал его Тому. По лицу сына текли слезы – впервые в жизни он увидел, как появляется на свет ребенок.

Том обмакнул тряпку в теплую воду и осторожно обтер малютку. Агнес расстегнула тунику, и Том передал ей кричащего ребенка. Соединявшая младенца с матерью пуповина перестала пульсировать, съежилась и побелела.

Том повернулся к Марте:

– Дай-ка мне веревки, что ты сплела. Сейчас увидишь, зачем они.

Она протянула ему веревочки. В двух местах он обвязал ими пуповину и туго затянул узлы. Затем ножом перерезал.

Том снова сел на корточки. Справились. Самое худшее позади. С малышом все в порядке. Он был горд собой.

Агнес придвинула ребенка к груди. Крохотный ротик отыскал ее набухший сосок и, перестав кричать, принялся сосать.

– И как он узнал, что нужно делать? – изумилась Марта.

– Это, – сказал Том. Он протянул ей миску. – Налей чистой воды и дай маме попить.

– Да-да, – с готовностью подхватила Агнес, словно только сейчас поняла, как ее мучает жажда. Марта принесла воды, и Агнес выпила целую миску, до последней капли. – Вот теперь хорошо. Спасибо.

Она посмотрела на маленького сынишку, сосавшего грудь, затем на Тома.

– Хороший ты человек, – тихо сказала она. – Люблю тебя.

Том почувствовал, как к глазам подступают слезы, он улыбнулся и отвел взгляд. Кровотечение у нее еще не остановилось. Сморщенная пуповина постепенно выходила и кольцами сворачивалась в луже крови на плаще между ног Агнес.

Ребенок перестал сосать и заснул. Агнес укутала его своим плащом и тоже прикрыла глаза.

– Ты чего-то ждешь? – через минуту раздался голос Марты.

– Детское место, – ответил Том.

– А что это?